Хотелось поднять жену, уложить на тропинке, ведущей к реке, и найти какое-нибудь место, где бы их никто не увидел. Он был тверже камня и мучился исступленным, безумным желанием.

Но инстинкты никогда не подводили Гауэйна. Лучше подождать до завтра. Если чего он и не мог терпеть – так это идти в битву неподготовленным.

Эди побрела наверх. Быть с Гауэйном… быть женой Гауэйна – все равно, что прыгнуть в торнадо. Центробежная сила кружила ее, пока все мысли не вылетели из головы. Она мечтала только об одном: прильнуть к нему и смотреть в его полуночные глаза.

Но потом Эдит приходила в себя и понимала, что она просто очередное деловое свидание в его жизни. Недостаточно важное, чтобы отнимать у него время, которое он мог уделить ей только за обедом.

В душе разгорелся гнев, сопровождаемый проблеском ясности разума: никто из них не готов жертвовать своим временем. Она оберегала часы репетиций с таким же рвением, как он свои рабочие часы.

Эди продолжала взбираться наверх, не переставая думать об этом. Второй этаж был абсолютно пуст, но здесь, как и обещал Гауэйн, оказалось не так темно. В башне имелись очаровательные окна с мелкими переплетами и восьмиугольными стеклами. Она помедлила, чтобы полюбоваться на реку внизу.

Трудно представить Глашхорри полноводной. Сейчас течение едва различалось. Крошечные пузырьки поднимались на поверхность, но во всем остальном вода была абсолютно спокойна.

Эдит услышала очередной взрыв смеха, вернулась к узким неровным ступенькам и продолжила подниматься. Она вскоре добралась до другой комнаты, достаточно большой для четверых и, очевидно, служившей когда-то столовой. Здесь стоял стол из потемневшего дуба, но не нашлось ни одного стула. Эди осмотрела обшарпанную поверхность и проверила ножки. Так и есть – покрыты высохшими пятнами от воды.

Она поднялась еще выше и оказалась в спальне, у стены которой стояла деревянная рама кровати. Лила сидела в качалке перед незажженным камином, отталкиваясь одним пальцем, чтобы удержать кресло в постоянном движении.

На коленях у нее расположилась Сюзанна, свернувшись клубочком, спиной к Эди. Лила прижала палец к губам, и Эди опустилась на табурет. После крутого подъема ноги сильно устали.

– Возможно, в этом замке умерло много людей, – сонно бормотала Сюзанна. – И кошек тоже. Много кошек. Весь двор, наверное, полон могил, и мы постоянно по ним ходим.

– Думаю, – серьезно заметила Лила, – и люди, и кошки рано или поздно превращаются в землю. Так что ты ходишь просто по земле, Сюзанна.

Сюзанна сунула большой палец в рот, так что Эди не разобрала ее ответа.

– Я так не считаю, – возразила Лила. – Их души идут на небо.

Последовало молчание, прерываемое лишь шуршанием качалки по каменному полу.

Немного погодя Лила подняла голову и спокойно объявила:

– Она моя, Эди.

– Я это вижу, – кивнула Эди, чувствуя укол в сердце. – Ей тяжело пришлось, верно?

– Не особенно. Она не мерзла, не голодала, и, думаю, няньки были добры к ней. Она изображает несчастную девочку и разыгрывает драму, потому что это в ее характере. – Лила слегка улыбнулась. – Я знаю все о подобных штучках.

Лила с ее страстью к драме была именно тем человеком, который мог бы воспитать Сюзанну.

– Жаль, что твоего отца здесь нет, – добавила Лила. – Он полюбил бы Сюзанну.

Эди не была в этом так уж уверена. Отец превращался из сухаря в неуступчивое и неподатливое существо, когда речь шла о нарушении приличий. Что он испытает к ребенку, законное происхождение которого даже не рассматривается как вероятное и у которого, кажется, даже нет свидетельства о крещении?

Лила угадала ее мысли.

– Ты ошибаешься, Эди. Он полюбит ее – полюбит, – потому что она дерзкая и бесстрашная. Совсем как ты.

– Я не бесстрашна.

– Большинство английских леди побоялись бы выйти за незнакомца и уехать в дебри Шотландии. Твой герцог не мямля. И все же ты ничуть не боишься вашего брака или Гауэйна, не так ли?

– Мне, возможно, следовало бы бояться. Сегодня я подумала, что чувствую себя так, будто вышла замуж за торнадо.

– Но ты ведь не боишься его, верно?

Эди проницательно уставилась на мачеху.

– Как я могу бояться его, если выросла с отцом? Отец притворяется человеком холодного логического рассудка. Но он на самом деле – сплошные эмоции.

Лила выпрямилась, продолжая раскачиваться.

– Ты тоже так считаешь? – вздохнула она и прислонилась щекой к спутанным волосам Сюзанны.

Разговор закончился, и Эди прокралась назад по каменным ступенькам, и прогулялась по саду. Потом она взобралась на холм и пошла той же тропинкой к открытым воротам замка. Тут она остановилась и оглянулась на башню. С этой высоты та выглядела приземистой.

Гауэйн верно поступил, сохранив ее. И им действительно нужно серьезно поговорить. Эди должна признаться мужу, что притворялась, будто получала наслаждение. Однако если она осуществит идеи Лилы насчет романтического вечера, возможно, и признаваться не придется. Десять дней прошло с тех пор, как они пытались в последний раз, и Эди надеялась, что больше больно не будет.

Так или иначе, притворяться ей не придется.

В тени стены рос бутень одуряющий. Стебли были очень длинными, росли вбок и переплетались друг с другом, образуя облако нежных белых цветов.

Эдит встала на колени и принялась собирать цветы, пока не набрала целую охапку. Они совсем не походили на цветы, купленные в лондонском Ковент-Гардене, с прямыми стеблями и ровными лепестками. Эти были буйными и дикими. Ее первые шотландские цветы.

Сначала Эди думала, что они не пахнут, но, если поднести их совсем близко к носу, ощущалась легкая сладость.

В последний раз оглянувшись на башню, она встала и прошла через ворота. Что теперь делать? Эди не так храбра, как считает Лила. Будь она храброй, сразу призналась бы во всем Гауэйну, ведь проблема кроется в ее неудачах.

По вестибюлю шел Бардолф, направляясь, вне всякого сомнения, в кабинет герцога. Остановившись, он сказал:

– Это не цветы, ваша светлость. Это сорняки.

Эди позволила молчанию затянуться ровно настолько, чтобы дать понять, что он переходит границы.

– Я была бы очень благодарна, если бы вы послали ко мне горничную с несколькими вазами. Я буду в своей спальне. О да, Бардолф, мою комнату нужно полностью обставить заново.

Он поклонился так скованно, что спина походила на столешницу.

– Я позову мистера Марси. Он заведует всеми нововведениями в замке.

– Так это мистер Марси распорядился устроить желтую комнату, голубую комнату и так далее?