— Да ты что, князь. Ты ж моя родня. Я ведь не девка какая. Одного я от тебя хочу — жить в мире, — говорил князь, за плечи поднимая Константина.

Единственное, что смутило Константина, это то, что надобно изловить Александра. Таков приказ хана. Тверской князь пригорюнился. Иван Данилович, поняв, какие чувства взыграли в душе честного князя, хитро ему подмигнул и добавил:

— Ловить, брат, не значит ещё поймать!

Лицо Константина осветила улыбка.

Для Андрея лето пролетело в один миг, так же незаметно подкралась осень. Этот переход трудно было определить, потому что безжалостное солнце ещё с середины лета беспощадно выжгло всю степь. О том, что подошла осенняя пора, он услышал от старых казаков, да и ночные холода подтверждали это.

А в казацком стане жизнь не менялась. Она, казалось, была такой же безмятежной, ленной, и никто ни о чём не хотел задумываться. Вяло шла подготовка к будущему походу. Только есаул Андрей требовательно, настойчиво, а порой и безжалостно, часами заставлял казаков сидеть в похолодевших водах Дона. Или выдумывал походы, в которых молодые казаки сутками, без еды и питья, сидели в засадах. А уж о сражениях на мечах или саблях, безумных скачках и говорить было нечего. Но, к удивлению многих, никто от Андрея бежать не собирался. Наоборот, просились к нему. Старые, авторитетные казаки, к каждому слову которых с внутренним благоговением все охотно прислушивались, одобрительно кивали головами при виде изнурённо бредущих к своему куреню андреевских воев.

Особенно доволен был атаман. Он часто ставил Андрея в пример, у кого, как ему виделось, подготовка шла ни шатко ни валко. Многие даже обижались... про себя. Особенно не выносил этого Хист. Он так старался, что, казалось, вот-вот перепрыгнет Андрея. Но если у Андрея такая неспокойная жизнь была нормой, то у Хиста она проходила рывками.

Другие при замечании атамана обычно отговаривались тем, что, мол, молодой, только добрался до власти, скоро поостынет. Но напрасны были их ожидания. Андрей выдумывал всё новые и новые испытания. Втайне от всех он со своими казаками соорудил... крепостную стену, и они учились брать её штурмом. Когда об этом узнало казачество, оно решило: быть ему в будущем атаманом.

Атамана мучила и другая забота: зима. Какой она будет? Хватит ли припасов? Боялся он и татар. Воочию видел их силу. И всё больше и больше приходил к мысли, что надо с кем-то завязывать союз. С днепровцами? Те, конечно, смогут прийти на подмогу. Но какой силой? Их самих доставали, кроме ногайцев, ещё ляхи.

Всё чаще стал он вспоминать Степана Юрьевича Василева, рязанского боярина, перед которым он был в долгу: обещал приехать, а не приехал. Надобно заглянуть и к Миките Буроку. И он собрал совет. Тот единогласно решил: надобно ехать. Дружбу с князем завести стоит. Надобно и окончательную цену оговорить. Как-никак, помощь хорошая будет.

— Друзеки мои верные, кого назовёте мне в помощь? — сказав, атаман оглядел казаков.

Всем было ясно, что случись беда, Семён захочет видеть преемника. И почему-то все, не спрашивая атамана, кого бы он хотел видеть, назвали Андрея.

— Быть, браты, по сему! — и Семён ударил кулаком по столу.

Когда все разошлись и остались Зое им с Курбатом, первый спросил:

— Скажи, атаман, а ты сам кого бы назвал?

Тот улыбнулся и ответил:

— Того же.

Рязань встречала неожиданных гостей звоном колоколов и огромными толпами народа, запрудивших улицы.

— Казаки! Казаки! — кто глядит со страхом, наслышавшись, что казак — это звероподобный человек, с ног до головы обросший волосами, кто кричит с радостью, а кто и с потаённой надеждой.

А они, подстёгиваемые этими криками, ехали гордые, уверенные в себе. От них исходила сила, которая притягивала внимание народа. Впереди, на статном коне, держа в руках булаву — диковина, приковавшая взоры, — всадник. На голове у него чёрная роскошная папаха с клиновым тумаком, широкие шаровары на учкуре. На плечах — чекмень, расшитый серебром. На поясе с каменьями — сабля, рукоять которой слепит глаза блеском изумрудов. Князь, да и только.

А рядом — молодец! Девки с бабами глаз не спускают. По посадке видно: высок, статен. Приятное лицо обрамлено не окрепшей ещё бородой. Взор ясен, чист, так и притягивает женские взгляды. За первой парой два таких казака, как их кони только держат!

Вот и княжеские хоромы. Ворота широко открыты. На высоком крыльце их встречает сам князь Иван Иванович, сын Ивана Ярославича. Ему нездоровится. Какой день тело огнём горит, а ему холодно. Поэтому в зипуне. Он невысок росточком. Голова не покрыта. Редкие льняные волосы еле прикрывают его продолговатый череп. Невыразительные глаза смотрят из-под белёсых бровей. Пожатие горячей руки было вялым, и атаман сразу догадался, что князь болен.

— Прости, князь, — выпуская его руку, проговорил гость, — что не вовремя приехал. Даже не успел тебя предупредить.

Князь, достав из кармана тряпку, вытер потный лоб.

— Ты уж меня прости, атаман, что прихворнул немного. Давно тебя жду.

Семён кивнул. На его глазах князь несколько преобразился. Сразу было понятно, что он старается держаться. Куда ему деваться. Хоть неожиданные гости, но очень важные. Он взял атамана одной рукой под локоть, а другой жестом указал путь.

— Я не один, — атаман кивнул на Андрея, стоявшего сзади.

Князь пригласил и парня следовать за ними. И сразу повёл их в трапезную. Там уже успели накрыть по русскому обычаю. За столом князь расхрабрился и пил со всеми наравне. Правда, тягаться с Семёном ему было не под силу. Андрей же хитрил, как обычно, и почти не пил. Вскоре князь захмелел и отключился, еле проговорив:

— Вы уж тут... без меня.

Слуги подхватили княжеское тело и вынесли его из трапезной.

За главного остался княжеский дворский — мужик со здоровой красной ряжкой. Да и по всему его виду было понятно, что бог не обидел человека здоровьем. Они ещё долго с Семёном состязались, обнимаясь и целуясь. Всё же Семён оказался покрепче. Слуги развели Семёна и Андрея по опочивальням, позаботились и о других казаках.

На следующий день для всех полной неожиданностью было то, что раньше всех поднялся хозяин, и чувствовал он себя совсем здоровым. Тело не горело, пота не было.

Он позвал дворского и спросил:

— Как гость?

— Хорош! — заулыбался тот.

— Зови боярина Василева и приглашай гостей. Да приготовь чего-нибудь лёгкого.

— Рассолу?

— Можно и рассолу, ну и квасу... неси.

Только к обеду все собрались в гриднице. Это было вытянутое помещение с четырьмя окнами, длинным столом и с деревянными креслами с низкими спинками. Только у княжеского кресла спинка была высокая. Князь сидел в торце стола. По правую руку от него — боярин, дворский, писарь в чёрном одеянии, с длинным гусиным пером в руке. Перед ним стоял пузырёк и лежала кипа бумаг. По левую сидел атаман и его есаул.