Только сгорбленный Гарб продолжал прихрамывать, угрюмо глядя себе под ноги.

«Если бы не эльфы, это наши города выглядели бы так», — думал он, и ненависть волнами захлестывала шамана, то и дело норовя выплеснуться наружу и обернуться кровавой бойней. Гоблин старательно сдерживал гнев, в особо тяжелые моменты начиная вычислять высоту стен или толщину облицовки на зданиях. Это помогало.

«Тут повсюду магия: в рисунках, в фундаментах, в стенах», — снова подумал жрец. — «Посохом ее так легко обратить вспять. Всего одна молитва, один удар — и от этого города останутся руины. Как же сдержаться?..»

Однако гоблин понимал, что несмотря на всю злость, он не сможет так поступить. В городе тысячи ни в чем не повинных женщин и детей. Стариков у прекрасного народа не бывает, но Гарб причислил и эту категорию к тем, кого жалко.

«В конце концов они не виноваты в том, что натворили их боги», — сказал он себе.

А еще гоблину отчаянно не хотелось уподобляться тем, кто сжег его деревню, кем бы они ни были.

«Вот только не они ли пытали тебя?» — внутренний голос имел много ипостасей, и эта всегда задавала каверзные вопросы. — «А может, именно они сожгли твою деревню?»

Гарб глубоко вздохнул и оперся на посох, останавливаясь, чтобы прочитать надпись на воротах. Выбитые в металле староэльфийские руны гласили: «Град высших существ, великий град, град — вечное сокровище, неприступный град великого повелителя, величественная столица мира, одарённая девятью добродетелями, счастливый град, полный изобилия грандиозный Серебряный Чертог, напоминающий жилище верховных богов, где царствует перевоплощённый триединый бог, град, дарованный древними и построенный нашим великим народом».

Шаман издал хриплый смешок: в скромности эльфам не откажешь.

Спутники тоже замерли и встревоженно наблюдали: каждый понимал, какая борьба сейчас идет в их вожаке, и старался не мешать, чтобы ненароком не вызвать бурю. Наконец гоблин снова захромал вперед, постаравшись выбросить из головы все лишние мысли. Считать количество черепиц на крышах, пожалуй, безопаснее всего.

Глава 25

Эльфы предпочитают именовать себя лусидами — пресветлыми. Название говорит само за себя, ведь большая часть этого народа обладает светлой кожей. Также большинство из них пепельные блондины, и только малая доля может похвастаться светло-русым оттенком волос.

Энциклопедия разумных видов

Наверное, во вселенной в этот момент не было более счастливого существа, чем де Кошон. Лейтенант довел сопровождаемых до ворот, передал c рук на руки городской страже и от избытка чувств пустился в пляс. Перед уходом он высоко подпрыгнул и в воздухе дважды щелкнул каблуками сапог друг о друга.

— Всем прекрасного дня! — радостно воскликнул он и резво припустил в сторону леса.

Караульные переглянулись. За открытыми воротами гостей встречало целое подразделение ушей в триста. Длинные прямые мечи наголо, отливающие золотом и серебром доспехи, щегольские сапоги и не закрывающие лица шлемы с выступами для ушей отличали простых пехотинцев. Лучники расположились на стене и внимательно наблюдали за пришельцами сверху. Два эльфа стояли особняком и перешептывались. Оба брезговали доспехами и из одежды предпочитали роскошные камзолы, куртки с рукавами до локтя и кружевными воротничками, расшитые драгоценными камнями и украшенные бантами перевязи со шпагами, и широкополые фетровые шляпы с традиционными прорезями для ушей.

— Он не собирается идти на доклад к королю? — нахмурившись, спросил заместитель у начальника поста.

На его перевязи название должности было вышито серебристыми рунами.

— Мне могло это показаться, но, скорее всего, у любезного мусье Галлиру возникло сильнейшее воздушное опьянение от постоянной беготни по дикой природе, — с немного невежливым смешком ответил начальник. — Он передавал совершенно нелепые донесения. Прошу заметить, он также не остался для написания отчета. Может быть, собирается выслать письмом? Я так соскучился по его прелестному почерку.

Старшинство командира наглядно демонстрировали уши, торчащие на добрых полтора дюйма выше, чем у заместителя. На каждом треугольнике в верхней части висело по серебряной серьге с крупным рубином. Украшения немало весили, и под их тяжестью острые кончики органов слуха нелепо загибались книзу. Такие массивные висюльки вышли из моды лет двести назад, так что начальник караула выглядел для подчиненных излишне старомодным.

Оба эльфа оценивающе посмотрели на компаньонов, стоящих перед ними, и одинаково неприязненно поджали губы при виде троу.

— Имею честь представиться. Я виконт Леон де Монер, а это мой командир граф Фрей де Шак. Теперь, когда формальности соблюдены, прошу вас сдать оружие, — как показалось Гарбу, заместитель обратился к нему даже чересчур любезно.

Похоже, Кошон отправил весточку в столицу во время проверки патрулей, так что гоблину теперь оказывали повышенное внимание как главарю банды.

Шаман сдержал презрительную усмешку и даже не обнажил клыки, но зрачки сами собой сузились в вертикальные щелочки.

— Какое оружие? Это просто палка, чтобы я не падал при ходьбе, а колдовать можно и одними лапами. Вашему ли народу прирожденных волшебников этого не знать?

— Полноте, мы осведомлены, что у ваших спутников есть другое, — не сдался эльф.

Гарб повернул голову к компаньонам и внимательно осмотрел каждого, а затем снова повернулся к Леону.

— Я заметил у человека меч в ножнах. Не возражаю, если он его сдаст.

Остальное оружие гоблин распорядился сложить в волшебную котомку еще на привале, так что теперь при всем желании стража бы ничего у них не нашла. Даже Адинук согласился спрятать лук и лютню в сумку к Милене.

— Мне рога сдавать? — фыркнул бычок.

Эльфы покосились на говорящую скотину. Выдержка у них оказалась не чета следопытской — железная, но лица все равно слегка вытянулись.

— Не приврал, — бесстрастно заметил де Шак, — а я думал, он опять переел тех странных грибов.

— Немедленно оповестите Его Величество, что развлечение прибыло, — с ухмылкой отдал распоряжение де Монер.

Вестовой сорвался с места и побежал вглубь города. К воротам уже начали стекаться зеваки, чтобы поглазеть на дивных пришельцев.

* * *

Пресветлый Миримон, возможно, и не отличался терпением. Зато других черт в его характере наличествовало в изобилии, о чем знал самый распоследний придворный. Не все из них можно было назвать положительными, но одна затмевала собой остальные — переменчивость. Короля за это даже прозвали ветрогоном, но называли так, разумеется, только за глаза и шепотом.

Еще мгновение назад Его Величеству немедленно требовалось лично увидеть таинственных незнакомцев, посмевших вторгнуться в его владения. В следующую минуту он уже решил устроить себе послеобеденный сон и распорядился расселить гостей по комнатам в гостевом крыле дворца, пока монаршее тело изволит почивать.

Компаньоны валились с ног после долгого похода. Так что, когда гостям предложили сразу пройти