— Сколько мне за тобой бегать пришлось, сучонок?! — процедил Филин. — Людей из-за тебя потерял! Вставай! Встать, сказал!

Тимур поднялся.

— К вертушке топай! — Филин напоследок приложил его кулаком между лопаток.

Ноги запутались в траве, Тимур едва не упал, но устоял и зашагал к холму мимо Растафарыча с бандитами. Гадюка выглядел как обычно, а у Жердя вид был какой-то диковатый, глаза блестели. Он прижимал к себе сумку Огонька, которого нигде не было видно… Может, в вертолёте ждёт?

— И не дёргайся, малый, — произнёс Боцман, тыча ему дулом автомата в затылок.

— А давайте я поле подожгу? — предложил Жердь. — Вон какое сухое, само просится…

— Успокойся ты со своим «подожгу»! — рявкнул Боцман, не оборачиваясь. — Достал уже, что на тебя нашло? Это к тебе маньячество Огонька перекинулось, как он помер?

— Просто я теперь хочу быть как он! — крикнул Жердь с вызовом. Ему никто не ответил.

Когда пленников подвели к вертолётам, Боцман сказал Филину:

— Плохое место. Открытое, да ещё и возвышенность… Со всех сторон видно. Надо перелететь.

— В лесу не сядешь, а там дальше Могильник, — возразил Филин.

— Он не прямо здесь, за полем начинается. Лучше хотя бы на краю его сесть, там, возле заводей.

Филин обдумал это и приказал:

— Сажайте их внутрь. Пилот, заводи! — Он повернулся к Тимуру: — Где «ментал», Шульга? Как к нему отсюда попасть?

— Я не знаю, — покачал головой Тимур.

— Как это — не знаешь? Если ты именно сюда полетел, значит, знаешь.

Запихнув Растафарыча с Воякой в кабину, бандиты, кроме забравшегося следом Гадюки, столпились вокруг. На лицах было непонимание — никто, кроме Филина, до сих пор не слышал ни о каком «ментале».

— Не знаю, — повторил Тимур. — Путь к «менталу» Стас знает.

— Стас? — повторил Жердь. — Стас ничё знать уже не может, шкет. Стас твой в коробке той железной валяется, которая в лужу упала. Нет его уже!

Не обращая на него внимания, Тимур сказал Филину:

— «Слизень» поглощает сознание человека, если тот рядом с ним умрёт. Примерно пять дней, а потом оно там растворяется, если его в «ментал» не переместить.

— Это я знаю, в лаборатории профессор объяснил.

— Ну так вот, сознание Стаса внутри сросшихся «слизней». Он знает скрытый путь к «менталу». Я — нет.

— А зачем ты сюда летел? Отвечай, или пристрелим этих двоих.

— Стас может говорить со мной во сне. То есть мне надо заснуть рядом с артефактом.

— А почему он раньше тебе не сказал, как к «менталу» попасть? Химичишь, сучонок! Артефакт уже три дня как у тебя.

— Потому что короткий путь к аномалии открылся, только когда три «слизня» срослись вместе. Поэтому я их и собирал.

— Командир, он чё несёт? — спросил Жердь. — Это что за бред такой жгучий?

— То есть тебе заснуть обязательно надо? — повторил Филин.

— Мне или кому другому. Хотя другому Стас вряд ли про путь расскажет.

— Но как этот путь внутри артефакта открывается?

Из кабины вертолёта на него смотрели лица Вояки и Растафарыча. Тимур сказал:

— Не знаю. Путь как-то… проявляется внутри артефактов. Там вроде Зоны, то есть её отражение… отпечаток. Я не знаю.

— А что ты там говорил, будто Стас твой в артефакте растворяется?

— Я так понял, среда внутри «слизня» как бы ядовитая. Там долго не выжить, она растворяет человека в себе. То есть его личность. Стас, когда прислал мне артефакт, в записке предупредил, что через пять дней погибнет. Сегодня — пятый день. То есть четвертый, но сутки бандероль ко мне шла. К ночи не станет Стаса, и потом уже некому будет нам про короткий путь рассказать.

— Ну это ещё как посмотреть, — возразил Филин. — Если теперь «слизни» эти срослись… можно будет самому внутрь во сне попасть и путь этот найти.

— Командир, надо бы перелететь нам, — напомнил Боцман.

— Ладно, все внутрь.

Тимура усадили между Гадюкой и Филином, Вояка и Растафарыч оказались сзади, Боцман устроился впереди рядом с незнакомым Тимуру мужиком в военной форме. Тот хмуро оглядел троих пленников, отвел глаза и сказал, уставившись на приборную доску:

— Вы обещали, что отпустите меня, когда прилетим на место.

— А мы ещё не прилетели! — отрезал Боцман. — Заткнись и врубай шарманку!

Когда машина начала подниматься, разворачиваясь к полю, Жердь спросил:

— Шкет, а чего ты так долго тихарился? Лежал там, молчал… Ясно ж было, что мы победили, э?

— На «трамплин» напоролся, — ответил Тимур. — Он меня подбросил, и я сознание потерял.

— А-а… — протянул Жердь, и тут Филин резко повернулся к пленнику.

— Сознание потерял? — повторил он. Тимур молчал.

— Потерял, — повторил Филин. — Типа обморок, а? А это ж как… как сон.

Тимур подался назад, когда Филин сорвал автомат с плеча Боцмана, но наткнулся на Гадюку, который пихнул его обратно. Приклад АК врезался ему в лоб.

Последнее, что он услышал, были слова главаря бандитов:

— Вот и поспи.

* * *

Через обмякшего Шульгу Боцман наклонился к главарю и спросил:

— Командир, насчет «ментала»… Объясни.

— Это аномалия, которая создаёт «слизни», — сказал Филин. — Она в Могильнике. Вроде как единственная на всю Зону.

— И зачем она тебе?

— Что значит — зачем? Она «слизни» делает. Каждый «слизень» не меньше двадцати тысяч стоит. Какие ещё вопросы?

— И это всё? — Боцман почесал бакенбард. — Но… А как часто она их делает? Что, если раз в год? Или реже? Что ж нам, так и куковать рядом с ней?

— Разберемся, — махнул Филин и продолжал, не замечая, что Боцман глядит недоверчиво: — Пока надо попасть к «менталу». Узнать, что это за скрытый путь, всё разведать, а потом думать.

— А я слышал, некоторые аномалии можно передвигать, — вставил Жердь. — Не, серьёзно! Вроде научники сообразили, как делать такие… эти… энергетические, как их… ловушки типа. Захватываешь такой аномалию, и она как в коконе таком светящемся. Не распадается, не срабатывает, просто бурлит внутри него. Ну, этот, фильм видели старый такой, как его?… «Охотники на привидений», во! Там мужики призраков в такие коконы ловили и лучом светящимся удерживали. Вот типа такого что-то. И аномалию можно потом перевозить. Только не любую аномалию вроде — с некоторыми получается, с некоторыми нет. Раздобудем такую ловушку, купим, у нас возле схрона «ментал» этот определим да будем артефакты, как яйца у наседки, тягать. Э, глядите, приходит в себя шкет.