В панике они ринулись к выходу, чтобы покинуть двор. Первыми были бабушка и внучка Вольдемар и пронырливый Пьер с подругой. Но никому не удалось уйти. Перед выходом, прямо под балконом ректора выросла ледяная стена – прозрачная, отливающая синевой.

– Так просто вы не покинете это место, – произнёс Крестоносец, и эти слова звучали как смертный приговор.

– Ты не посмеешь, демон! – прошипела Изабелла.

Она сконцентрировала в руках фиолетовую силу. Магия осветила лёд вокруг них, но растопить его не смогла. Она лишь согревала руки, спасая их от обморожения. Возможно, получится усилить поток энергии?

Солдаты снова выстрелили в демона, а он даже и не думал отбивать пули – те просто отскочили от прочных металлических лат. Горожане Последней Надежды превратились в неорганизованную толпу, издающую панические вопли.

– Наслаждайся своим поражением, – злорадствовал Крестоносец, – смотри, к чему привели твои глупость и эгоизм.

– Думаешь, это конец? – яростно прорычала Изабелла.

Она сосредоточила всю доступную ей силу в руках. Фиолетовый свет озарил лёд, делая его похожим на два маленьких фонарика. Но даже новой мощи Сестре не хватило, чтобы выбраться – должно быть, Крестоносец применил антимагию.

– Элеонор! Изабелла! Дочь моя! – в отчаянии закричала мама.

– Не сдавайся, моя красавица! – несмотря на прежде строгий тон, папа тоже переживал за Изабеллу.

Сестра это слышала и ничего не могла сделать. Она отчаянно билась ногами о деревянный пол сцены и усиливала поток фиолетовой энергии в заточённых руках.

Алекс не подавал выраженных признаков паники, но его глаза тревожно бегали в разные стороны. Генерал Вольдемар нахмурился. А у выхода образовалась давка. Люди молотили ногами и кулаками по ледяной стене, преграждающей им путь. Были там и Натали, и Пьер, и Пабло Кабальеро. Прозрачная ледяная преграда выглядела хрупкой, но на самом деле удары горожан даже не оставляли на ней трещин.

– А теперь, Изабелла, мы посмотрим, насколько тебе действительно не нравится этот город, как ты про него любезно говорила, – сказал Крестоносец, расхаживая по сцене.

– Чего ты хочешь? – выкрикнула Сестра. Она не прекращала подавать фиолетовую энергию, спасаясь от холода и надеясь растопить лёд.

– Тут вопрос в том, чего хочешь ты, – ответил демон-рыцарь.

Он подошёл к краю сцены и опустил меч на дорожку. Клинок засиял голубоватым свечением.

– Что ты делаешь? – раздался вопль Изабеллы, – нет! НЕТ!

– Да, – спокойно произнёс Ледяной Крестоносец.

Свет меча усилился. Приятный майский воздух вдруг стал холодным и недружелюбным. Двор Академии почти мгновенно погрузился, неестественный мрак. Все присутствующие, кроме Изабеллы, одновременно согнулись. Так, словно нечто ужасное скрутило их внутренности. Боль испытывали преподаватели математики и химии, Максима Гаритос и её внучка Жоржетта, фотограф, священник, рабочий… Солдаты, кашляя, роняли из рук винтовки и падали. Кто на траву, а кто – на плитку. Добродушное лицо ректора скривилось от невыносимой боли, как и моложавое, деловитое лицо мэра. Властители города чувствовали то же самое, что и его обычные жители.

Большой и толстый генерал Вольдемар, закашлявшись, с грохотом упал на спину. Натали вырвалась из толпы, тщетно пытающейся разбить ледяной барьер у выхода, и нависла над дедушкой – лишь затем, чтобы тоже ощутить эту боль и повалиться рядом с ним. Пьер Коссак упал на каменную ограду клумбы, беспомощно дрыгая руками и ногами, а его подруга согнулась пополам, падая на дорожку.

Родители Изабеллы и Эрнста, чувствуя, как их пронзила боль, повернулись друг к другу. Они взялись за руки. В глазах мамы и папы были лишь неподдельный страх и отчаяние.

– Я… люб…лю тебя, Жаклин, – сказал папа дребезжащим голосом.

– И я – те…бя, Хорхе, – ответила ему мама. Её голос был сдавленным и скрипучим – совсем не таким, как раньше.

– Сделай что-то, – с большим трудом произнёс папа, обращаясь к дочери, – Иза…белла…

И больше он ничего не вымолвил…

Алекс и Розалинда в отчаянии протянули друг к другу руки… Они оба повалились наземь, чувствуя, как их покидала жизнь…

А Изабелла смотрела на происходящее, лёжа на сцене. По непонятным причинам магия Ледяного Крестоносца не затронула Сестру. Её глаза были широко раскрыты от ужаса. Она отказывалась им верить. Это просто не могло случиться. Не могло!

Фиолетовое пламя в руках волшебницы засверкало ещё ярче, но всё равно ничего не смогло сделать ледяной тюрьме, в которой они оказались. Сестра билась ногами и туловищем о доски сцены будто рыба, брошенная на лёд, и это тоже было безуспешно. И Поле словно отдалилось на бесконечное расстояние…

А Ледяной Крестоносец стоял на сцене, подобно несокрушимой скале.

– Ледяная чума! – твёрдо провозгласил он, сжав левую руку в кулак, – полная заморозка внутренних органов! Смерть – быстрая и болезненная! Предвещающая вечную тьму, где даже Последняя Надежда померкла!

Синяя дымка сгустилась в воздухе вокруг Академии ещё сильнее. Лёжа на сцене, Изабелла физически ощутила холод, которого не было в Последней Надежде даже зимой, а в её душу наполняли горечь и скорбь.

– НЕТ!!! – не своим голосом выпалила она, – НЕТ!!! НЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕТ!!!!!!!

Крик Изабеллы, полный боли, разнёсся по двору Академии святого Леонардо и на много метров дальше. Она наблюдала, как с поразительным единодушием люди Последней Надежды застыли от мертвецкого холода, остановившего их жизненно важные органы. Они не могли ничего сделать и только издавали нечленораздельные, сдавленные вопли…

– Вечная тьма, – спокойным тоном объявил Крестоносец, – и холод.

В одно мгновение все, кроме рыцаря-демона и Изабеллы, упали замертво. А красные и жёлтые огоньки в арке по-прежнему горели, как будто ничего не произошло. Как будто продолжался праздник.

Глава 11

Возмездие

Вечером в городе Последняя Надежда бурлила жизнь. На Марктштрассе прохожие прогуливались в ярком свете фонарей. Мальчик в разноцветной рубашке вышел с матерью на прогулку. Усатый клерк в костюме окликнул светловолосую даму в легкомысленном платье, и между ними завязалась светская беседа. Вдоль здания крытого рынка ехал полицейский на коне, наблюдая за прохожими, а рыжая кошка тёрлась о столб фонаря. На улице Двадцать Восьмого Ноября одни рабочие возвращались домой, а другие только отправились на свою смену. Мужчины в робах оживлённо говорили друг с другом, рассказывая истории из жизни и шутки. Автомеханик Хофманн привычно сидел на брусчатке, прислонившись к стене дома двадцать восемь, и пил шнапс из бутылки. А