– О да, – с отсутствующим видом сказала я. Все во мне онемело. Я встала и пошла к двери. – Он тоже написал мне письмо.

Несмотря на предложение встретиться на нейтральной территории, Порция настояла на том, чтобы я пришел к ней домой, в нашу старую квартиру, на ужин. После разговора с Руби у меня остался камень на душе, какие-то смутные сожаления. Уходя из офиса, я написал ей смс, что позвоню позже или заеду, если она хочет, но она не ответила. Я знал, что она обиделась на то, что я решил поговорить с Порцией, и по правде говоря, не мог ее винить. Но я надеялся, что она поняла мои намерения. В конце концов, я не собирался воссоединяться с Порцией; теперь я с Руби. Мы – это мы.

Но Руби сказала дельную вещь: зачем же я тогда иду на ужин к бывшей жене? Могу ли я честно сказать, что единственная причина нашей встречи – дать Порции возможность высказаться и тем самым расставить все точки над i? Может быть, в глубине души я надеюсь, пусть едва-едва, что если бы мы начали общаться, нам было бы хорошо вдвоем? В конце концов, мы знаем друг друга как свои пять пальцев. К этому так легко вернуться.

Но при мысли об этом мне стало неприятно и меня охватило чувство вины. Я уже расставил все точки над i. Я не испытываю ни сожалений, ни надежд по поводу нашего брака. В нем было холодно и одиноко. Я даже не чувствовал, что женат на лучшей подруге; это было все равно что жить вместе с коллегой.

Что она может сказать такого, что изменит мою точку зрения? Иду ли я к ней только потому, что сейчас, со своим новообретенным счастьем, я просто чувствую неловкость по отношению к бывшей жене?

Я хотел позвонить Руби перед ужином, сказать, что у Порции действительно нет шансов и что, может быть, я был неправ, дав бывшей жене повод думать иначе, но какая-то темная сторона меня просто испытывала любопытство: за все время наших отношений Порция никогда не была такой открытой и настойчивой, как в этом телефонном разговоре.

Я пришел в такое волнение, что на несколько минут забыл, что Руби ждет, пока я отвезу ее домой. Когда я вышел из ванной с телефоном в руке, она уже ушла.

Еще на лестнице я почувствовал запах моей любимой пасты – с колбасками, перцем и тмином. Играла музыка – моя любимая запись Брамса в исполнении Венского филармонического оркестра. Дверь в квартиру была незаперта, и надо было лишь привычным движением плеча открыть ее.

Я нагнулся погладить Дейви, когда он подбежал ко мне, вскочил на задние лапы и оперся передними о мои колени.

– Привет, дружок, – сказал я, почесав его за ухом.

Услышав стук тарелок, я поднял взгляд. Босая Порция стояла на кухне, одетая в хлопковые штаны, футболку и передник. Я моргнул, и у меня отвисла челюсть. Редко мне доводилось видеть ее без жемчугов.

Обернувшись ко мне, она ослепительно улыбнулась. Я напрягся.

– Привет, – сказала она, наливая бокал красного вина и подходя ко мне. Вручила мне бокал и подставила щеку для поцелуя. – Добро пожаловать домой.

В этот момент мне захотелось развернуться и уйти. Быть здесь – неправильно. У меня возникло чувство невыносимого дискомфорта, кожу защипало. Это все неправильно, понял я. Руби была права.

– В твой дом, – подчеркнул я, аккуратно поставив бокал на буфет. – Я живу на расстоянии в несколько станций метро отсюда.

Она отмахнулась, повернувшись к кухонному столу и раскладывая пасту по тарелкам.

– Я до сих пор не видела твою квартиру.

– Там не на что смотреть, – ответил я, пожав плечами.

Порция кивнула в сторону столовой, и я напрягся. Я тут всего лишь две минуты, и она уже ведет меня к столу с таким видом, будто я просто вернулся с работы. Никаких объяснений, никакой светской беседы. Никакого добродушного подшучивания друг над другом.

Я пошел следом за ней. Странное зрелище – видеть стол, уставленный цветами и свечами, сервированный салфетками, которые подарила нам семья Уинн на свадьбу. Канделябр, который ее родители подарили нам на пятую годовщину. Когда мы жили тут вместе, время от времени Порция готовила, но каждый раз это выглядело так, будто она делает мне одолжение для сохранения нашего брака.

Я нащупал телефон в кармане, отчаянно сожалея о том, что не позвонил Руби перед тем, как прийти сюда.

Мы сели за стол. Порция передала мне перец, потом положила салфетку себе на колени. Дейви свернулся клубком на полу, положив голову мне на ступни. Снаружи, шурша влажными шинами, проезжали машины. Внутри, как обычно, за обеденным столом царило молчание.

– Как прошел день? – наконец спросила она, уставившись на свою тарелку пасты.

День? Как насчет того, как прошел мой месяц, точнее, последние одиннадцать лет моей жизни?

– Все… – начал было я и умолк. И внезапно на меня нахлынуло ужасающее осознание: нет здесь никакой тайны. Нет никакого секрета в грустном одиночестве, в котором мы существовали. Так было и так всегда будет, вот и все.

Порции одиноко, и она с трудом осваивается в новой жизни. В некотором роде со мной происходит то же самое. Я сосредоточился на повседневной рутине и тратил все свободное время на спорт. Я даже не замечал, что Руби много месяцев смотрит на меня влюбленными глазами.

А теперь Порция смотрит на меня и ждет, когда я договорю.

– Все странно.

Странный ответ; идеальный повод для нее задать еще больше вопросов. Но ко мне вернулось спокойствие, и я попытался сосредоточиться на еде. Звук, с которым она пережевывала пищу, был таким же знакомым, как и запах дерева в столовой, и прохлада каменного пола.

– А как твои дела? – спросил я в ответ, пытаясь войти в русло нормального разговора. Не сработало. Паста ложилась свинцовым грузом в желудке, а в голове была только Руби. – Порция, я не могу… – начал было я, но она перебила меня.

Ее слова оказались совершенно неожиданными.

– Нам было плохо вместе, правда?

Я грустно засмеялся.

– Ужасно.

– Я думала, мы можем… – Она замолчала, и в первый раз после прихода я увидел ее усталость и уязвимость. Она провела ладонью по лицу. – Честно говоря, не знаю, о чем я думала, Найл, когда приглашала тебя на ужин. Я хотела тебя увидеть. Я скучала по тебе, видишь ли. Не уверена, что раньше я ценила тебя по достоинству.

Я поднес бокал с вином к губам и ничего не ответил. Попытался взглядом дать ей знать, что понимаю ее, что какая-то часть меня радуется нашей встрече.

Конечно, я никогда не был хорош по части притворства. Я закрыл глаза и вспомнил прошлую ночь. И в этой столовой, которая когда-то была моей, с этой женщиной, которая когда-то была моей женой… Я знал, почему мне так плохо. Потому что я люблю Руби.

Я люблю ее.

– Дело в том, – продолжила Порция, ковыряясь в тарелке, – что теперь, когда ты здесь, я не знаю, что сказать. С чего начать. Так много всего… – Она подняла на меня взгляд. – Слишком много привычки. Мы ведь совсем не разговаривали, верно?