Под наблюдением внимательных, хотя и откровенно скучающих охранников пленница сложила вещи и оглянулась, чтобы убедиться, что ничего не забыла. Вот об этой ужасной комнате с ужасными, сбитыми в комки, полными вшей матрасами и не менее ужасными мстительными обитательницами она точно не будет жалеть. С молчаливым проклятием Розамунда отряхнула от ног прах Уайтхолльского дворца и поспешила прочь.

Ее проводили в конюшню, где, сжимая в руке поводья двух лошадей, уже ждал по-прежнему взбешенный Томас.

- Считай опеку сэра Фрэнсиса главным счастьем своей жизни! - пророкотал он, с нескрываемой злостью усаживая сестру в седло. - Дали бы мне волю, пожалела бы, что вообще появилась на свет!

- Не сомневаюсь, - ответила Розамунда и подумала, что все-таки есть за что благодарить кузена.

По дороге на Сизинг-лейн мысли занимала предстоящая встреча с леди Уолсингем. Что ей сказали? Очевидно, правду о девушке, которую она приютила с искренней добротой и сердечной щедростью, а в ответ получила лишь жестокую неблагодарность. Сможет ли Урсула увидеть что-то иное, кроме предательства, или оттолкнет бывшую подопечную как ненавистную шлюху? Пожалеет ли о напрасных усилиях? По сравнению с предстоящим разочарованием благодетельницы даже необузданный гнев брата казался пустяком.

Остановившись возле особняка господина секретаря, Томас сухо приказал идти в дом. Провожать сестру он не собирался. Розамунда спешилась без посторонней помощи и отдала брату поводья. С трепетом поднялась на крыльцо и постучала.

Дверь тут же открыл Мортлок. Розамунда вошла в холл и вдохнула знакомый уютный запах воска и лаванды.

- Леди Уолсингем ждет вас в своей гостиной, - послышался за спиной голос дворецкого.

Розамунда кивнула, глубоко вздохнула и подлинному коридору пошла в комнату, в которую нередко заглядывала просто так, без приглашения и предупреждения. Сейчас дверь оказалась закрытой, и пришлось постучать.

- Добро пожаловать, Розамунда.

Голос Урсулы, как всегда, звучал мягко и тепло, однако, когда гостья вошла и, поклонившись, остановилась на пороге, она сразу ощутила на себе тяжелый, излишне внимательный взгляд.

Урсула кивнула:

- Закрой дверь.

Розамунда исполнила распоряжение.

- Проходи и присаживайся. Выглядишь так, словно день выдался мучительным.

Вынести сочувствие оказалось нелегко: к глазам сразу подступили слезы. После утренней встречи с Уилом - а теперь уже казалось, что случайное свидание в саду осталось в прошлой жизни - никто не сказал доброго слова. Розамунда опустилась на низкую скамеечку у ног хозяйки.

- В какую неприятную историю ты попала, - просто, бесстрастно произнесла Урсула. - Непременно расскажешь мне все, что произошло. Но прежде ответь: когда ты в последний раз ела?

- Утром, мадам, за завтраком.

- Бог мой, неужели эти люди весь день морили тебя голодом?

Леди Уолсингем взяла со стола колокольчик и энергично позвонила. Появившаяся служанка получила распоряжение немедленно принести хлеб, мясо и вино. Едва она ушла, Урсула наклонилась, приподняла пальцем усталое печальное личико Розамунды и заглянула ей в глаза.

- Бедное дитя, я же пыталась предупредить тебя, что это змеиное логово.

- О да, мадам, еще как пытались! - горячо воскликнула Розамунда, испугавшись, что благодетельница начнет винить в катастрофе себя, - Но трудно было представить, что женщины могут оказаться столь низкими и мстительными созданиями. Во всем виновата я и только я. Я повела себя глупо, неосмотрительно. Простите зато, что так вас подвела. Должно быть, я кажусь неблагодарной, но на самом деле это не так: я чувствую себя глубоко вам обязанной за доброту. - Она порывисто сжала тонкую ухоженную руку. - Умоляю, поверьте!

- Верю, дорогая, и прекрасно знаю, какие ловушки поджидают невинных и излишне доверчивых. - Урсула со вздохом погладила бедняжку по плечу. - Сейчас спокойно поешь и выпей вина, а когда немного придешь в себя, расскажешь все по порядку. Боюсь, муж о многом умолчал.

Вновь появилась служанка и поставила на стол блюдо с холодной жареной птицей, корзинку с хлебом и графин с вином.

- Иди же, девочка, подкрепись хорошенько и сразупочувствуешь себя лучше.

Весь день Уил Крейтон старался вести себя с обычной беспечной легкостью. Утренний скандал немедленно стал предметом всеобщего обсуждения, а позор новой камеристки был встречен с нескрываемым восторгом. Каждый считал своим долгом высказать собственное мнение и предположить, кто же мог так лихо поймать малышку в сети. Настроение истинного виновника происшествия то и дело менялось: иногда волнение за судьбу Розамунды заставляло забыть о себе, а порой отступало на второй план.

Больше всего на свете ему хотелось убежать из дворца, скрыться за дверью своей комнаты и с головой забраться под одеяло, словно игра в прятки могла спасти от появления королевского управляющего с грозным известием об отлучении от двора. Что, если ее величество заточит преступника в Тауэр? Как ни уговаривал себя Уил, что для столь суровых мер он слишком незначителен и мелок, страх не проходил. Но вот в коридоре встретилась Розамунда и даже под конвоем сумела дать понять, что не выдала, сохранила тайну. Мужество и самопожертвование бедняжки доводили до слез. Что с ней сделают? Никто не знал, куда пленнице предстоит отправиться из дворца.

Уил мучительно перебирал возможности. Отошлют домой, в Скэдбери? А если семья не захочет позора и откажется? Куда она пойдет? Где сможет найти приют?

День продолжался, однако никто не положил на плечо тяжелую руку, никто не призвал к ответу, и Уил понемногу начал надеяться на лучшее и утешать себя мыслью о том, что если удастся выйти сухим из воды, то потом можно будет каким-нибудь образом помочь страдалице.

И все же трудно было поверить, что Розамунда сумела выдержать допрос сэра Фрэнсиса Уолсингема. Неужели спасла убедительная ложь? Маловероятно. Однако время шло, ничего плохого не происходило, и настроение постепенно улучшалось. А вечером, когда королева появилась в парадном зале в столь добродушном настроении, что даже пожелала развлечься музыкой и танцами, мастер Крейтон уже не сомневался, что девочка не выдала.

Возле стены одиноко стояла Джоан Давенпорт, и сквозь вереницу танцующих Уил направился прямо к ней. Церемонно поклонился, а в ответ получил благодарно-жалкую улыбку.

- Добрый вечер, мистрис Давенпорт.

- Мастер Крейтон.

Пунцово покраснев, фрейлина поклонилась.

- Не желаете ли потанцевать?

Он предложил руку и с неприязнью ощутил, как цепко впились в ладонь холодные пальцы.

Уил повел даму в центр зала, где пары двигались под энергичные звуки гальярды. Несколько фигур прошли в молчании из-за слишком быстрого темпа, однако потом удалось небрежно заметить:

- Должно быть, придворные дамы только и делают, что обсуждают проступок мистрис Уолсингем.