Толпа угрожающе надвинулась, все словно обезумели, идея самосуда овладела ими. Тогда Шон выхватил у Франсуа ружье и вскочил на стол:

– Стойте, черт подери! Пристрелю первого, кто хоть пальцем притронется к ним до вынесения приговора суда!

Толпа замерла, и Шон воспользовался своим преимуществом:

– С такого расстояния я не промахнусь. Ну давай, кто желает попробовать, здесь у меня два заряда картечи. Разорвет пополам, не сомневайтесь.

Продолжая недовольно роптать, толпа отхлынула.

– Вы что, забыли, что в этой стране существует полиция и закон запрещает убийство? Повесите их сегодня – завтра настанет ваш черед.

– Вы правы, мистер Кортни, это будет бесчеловечное, бессердечное убийство, и все. Вот что это будет, – запричитал адвокат арестованных.

– А ты там заткнись, дурак чертов! – гаркнул на него Дафф, и кто-то в толпе засмеялся.

Смех подхватили другие, и Дафф с облегчением вздохнул. Еще немного – и неизвестно, что могло случиться.

– Да вымазать их смолой и вывалять в перьях! – крикнул кто-то.

Дафф усмехнулся:

– А что, это мысль! Кто может выставить на продажу несколько бочек смолы? – Он оглядел толпу. – Нет предложений? Что ж, придется придумать что-нибудь еще.

– У меня есть десять бочонков красной краски, тридцать шиллингов за каждый, привозная, хорошего качества!

Дафф узнал говорившего: это был торговец, открывший магазин товаров повседневного спроса возле палаточного городка Ферриерас.

– Мистер Тэрри предлагает краску. Что скажете?

– Нет, слишком легко отделаются, не пойдет!

– Делаю скидку: двадцать пять шиллингов!

– Нет, засунь свою краску сам знаешь куда!

В толпе раздались свистки.

– Прокрутить на колесе дьявольской рулетки! – прокричал еще один голос, и толпа одобрительно зашумела.

– Правильно, на колесо их!

– Крутится, вертится колесо, где остановится, не знает никто! – заревел бородатый старатель с крыши хибары за дорогой.

Толпа завопила.

Шон посмотрел на Даффа: улыбка с его лица исчезла. Он взвешивал предложение в уме. Если их снова остановить, им это может надоесть и они попробуют рискнуть, несмотря на ружье. А ему рисковать нельзя.

– Ну хорошо. Если вы сами этого хотите.

Он повернулся к напуганной кучке арестованных:

– Суд постановил приговорить вас к дьявольской рулетке на срок один час, чтобы потом вашего духу больше на прииске не было… кого поймаем – тому еще час рулетки. Раненые от первой части приговора освобождаются. Думаю, они и так получили свое. За отбытием наказания будет наблюдать мистер дю Туа.

– Нам бы лучше краску, мистер Чарливуд, – взмолился адвокат приговоренных.

– Не сомневаюсь, – тихо ответил Дафф, но толпа уже тащила их в открытое поле за гостиницей.

У большинства из них были собственные участки, и им очень не нравились те, кто захватывает чужие.

Шон спрыгнул со стола.

– Теперь пойдем выпьем, – предложил ему Дафф.

– Смотреть не пойдешь? – спросил Шон.

– Да я уже раз видел в Кейптауне, мне хватит.

– А как это происходит?

– Сходи посмотри. Подожду тебя в «Светлых ангелах». Если выдержишь час, я очень удивлюсь.

Когда Шон присоединился к толпе, из палаточных городков уже пригнали фургоны и выстроили их в шеренгу. Люди суетились вокруг, прилаживали домкраты под оси больших задних колес: надо было приподнять их над землей, чтобы они свободно вращались. Потом к колесам подвели осужденных, по одному на фургон. Добровольцы подняли их и держали на весу, пока другие привязывали их руки и ноги к колесам; спина, таким образом, лежала на оси, и с раскинутыми руками и ногами они были похожи на выброшенных на берег морских звезд. Франсуа торопливо прошел вдоль фургонов, проверяя веревки и на каждое колесо назначая по четыре старателя: двоих для начала экзекуции, еще двоих им на смену, когда те устанут. Дойдя до конца шеренги, он вернулся к центру, вынул из кармана часы, засек время и скомандовал:

– Внимание… пошел! Давайте, kerels![29]

Колеса двинулись, сначала медленно, потом все быстрее, набирая скорость. Наконец завертелись так быстро, что очертания привязанных слились в одно пятно.

– Крутится, вертится колесо! Крутится, вертится колесо! – радостно скандировала толпа.

На другом конце шеренги фургонов раздался взрыв хохота. Там уже кого-то стало тошнить, рвота била из него струей, разлетаясь желтыми искрами, как огненное колесо. Потом то же самое случилось с другим, третьим… Слышно было, как их выворачивало наизнанку, как они захлебывались рвотой, которая шла уже через ноздри. Шон постоял еще с минутку, но, когда у наказанных в желудках уже почти ничего не осталось, отвернулся и, сам борясь с позывами рвоты, двинул прямиком к «Светлым ангелам».

– Ну как, понравилось? – спросил Дафф.

– Налей лучше бренди, – ответил Шон.

С учреждением Комитета старателей, который отправлял какое-никакое правосудие, в палаточных городках воцарилось некое подобие порядка. Президенту Крюгеру не очень-то хотелось заниматься охраной правопорядка в этом осином гнезде бандитов и головорезов, быстро растущем за пределами его столицы, и он удовольствовался засылкой туда шпионов и в остальном предоставил старателям самим заботиться о спасении своих душ. В конце концов прииск этот был не особенно перспективен; не исключалась возможность, что через год это место снова станет столь же пустынным, как и девять месяцев назад. Президент мог позволить себе подождать, так что Комитет старателей получил его негласную поддержку.

Пока муравьи-старатели работали, копали жилу кирками, лопатами, рвали динамитом, саранча, просиживая в барах и пивных, ждала своего часа. До сих пор реальное золото давала только дробилка на «Буре и гудке», и только Градски и дю Туа знали, сколько золота она вырабатывает. Градски был все еще в Кейптауне, добывал капитал, а Франсуа вопросов ее производительности ни с кем, даже с Даффом, не обсуждал.

Прииск жил только слухами, которые менялись, как картинки в калейдоскопе. То пошел слух, что жила ушла на пятьдесят футов в глубину, а буквально на следующий день в тавернах только и разговоров было, что братья Хейнс углубились на сто футов и находят самородки размером с мушкетную пулю. Но точно никто ничего не знал, хотя верить готовы были всему.

На «Глубинных горизонтах» Дафф с Шоном продолжали упорно трудиться. Дробильная машина уже стояла на бетонном фундаменте, и ее открытые челюсти готовы были пережевывать породу. Двадцать вспотевших зулусов с песнями поставили на основание паровой котел. Установили медные столы, их уже можно было смазывать ртутью. Беспокоиться о том, что происходит с жилой, или о том, насколько быстро тают денежки в поясном кошельке Шона, не было времени. Днем работали, ночью спали – только в этом состояла их жизнь. Дафф теперь ночевал в палатке вместе с Шоном, и Кэнди осталась на своих пуховых перинах одна.