Гости Дьюбенов, до этого развлекавшиеся кто чем, заинтересованно потянулись к месту событий – ну как же, дело пахнет дуэлью, которые практически всегда входят в программу вечера, как свадебная драка у меня на родине.

Гости держались пристойно, не глазели, подобно уличным зевакам, – не то воспитание и положение, но внимательно следили за нами, делая вид, что заняты своими делами.

Теперь мне нужно достойно ответить графу, ведь он оскорбил меня прилюдно, и я должен либо проглотить обиду и извиниться, либо послать ему вызов, как подобает истинному дворянину и джентльмену.

Только не в этом доме и не сегодня. Сейчас мне больше всего хочется уйти, остаться наедине с собой и не видеть никого как можно дольше.

Обведя взглядом зал, я нашел Милану, опершуюся на здоровую руку мужа. Они с явным напряжением смотрели в нашу сторону.

– Извините, граф, я действительно вас не заметил.

Коллайн посмотрел на меня так изумленно, как будто у меня вдруг выросла вторая голова или я поменял ориентацию.

По толпе местной аристократии волной пронесся шепоток: все ждали чего-то большего. Где дворянская честь, где достойный ответ с моей стороны, где последующий вызов на дуэль?..

На месте Макрудера я придрался бы к формулировке моего извинения: мол, как же так, барон, вы не заметили меня, графа, словно я лакей или уличный торговец, а это еще большее оскорбление, чем то, что вы меня намеренно толкнули… Но в этом случае ему самому придется делать вызов, а значит, выбор места и оружия останется за мной. Но граф поступил иначе, заявив, что, если бы я имел таких славных предков, как он, мне бы и в голову не пришло просить извинения – такие дела должны решаться иным способом.

Снова пронесся шепот, явно одобрительный – в пользу графа.

– Один великий человек, в отличие от нас, очень умный, высказал мысль, что тот, кто кичится славой своих предков, похож на картошку. И в том и в другом случае все лучшее находится в земле, – начиная закипать, парировал я.

– Объяснитесь, барон, – потребовал Макрудер.

– Да сколько угодно. В этой зале полно людей, по праву гордящихся своими предками. Но и предки гордятся своими потомками, взирая на них с небес. К сожалению, граф, вы не входите в их число.

В ответ я снова услышал нечто очень нелицеприятное про своих родителей, которые не смогли дать мне приличное воспитание в силу своего скотского происхождения.

«А вот это ты зря, моих маму и папу трогать не нужно», – пронеслось у меня в голове. Я шагнул к графу, успев заметить выражение удовлетворения на его лице, и отвесил ему пощечину.

Если кто-то считает, что пощечина – всего лишь пощечина, то заблуждается в корне. Это полноценный удар, если нанести его правильно. Необходимо только довернуть корпус во время удара абсолютно расслабленной рукой и напрячь кисть в момент соприкосновения, перенеся вес на опорную ногу.

Нисколько не сомневаюсь, что в мире полным-полно людей, способных устоять после пощечины, нанесенной таким образом, но с ними я еще не встречался. Не стал исключением и граф Макрудер, который, мелькнув светлыми подметками сапог, пролетел несколько шагов, приземляясь боком на выложенный каменными плитами пол. Уже не контролируя себя, я подскочил к нему, сорвал с перевязи его шпагу вместе с ножнами и сломал ее об колено, бросив обломки на грудь все еще находящемуся в состоянии грогги Макрудеру. Затем, найдя взглядом Анри Коллайна, обратился к нему прямо через головы присутствующих:

– Барон, передайте, пожалуйста, этому… – здесь я прервался, затрудняясь с выбором слова, – …этому человеку, что готов встретиться с ним в любом месте в любое время и на любых условиях. Моим оружием непременно станет кочерга, а граф может выбрать себе все, что угодно, вплоть до Маренизанской мортиры.

Маренизанская мортира находилась в столице, отличалась очень большим, почти гигантским калибром и стреляла раз в год, в день основания города. Мне рассказывали, что горожане даже заключают пари, взорвется она при очередном выстреле или останется целой. Но это так, к слову.

Я подошел к чете Дьюбенов:

– Леди Милана, господин граф, прошу простить меня за мой поступок. Я действительно не смог совладать с собой, но, видит бог, очень старался.

Анри Дьюбен ответил сразу, не задумываясь:

– Барон, я все видел. И поверьте, если бы не мое плечо, я непременно стал бы одним из ваших секундантов…

Когда я подходил к наемной карете, откуда-то из темноты вынырнул Проухв, что-то дожевывая на ходу.

– Садись, – сказал я, открывая ему дверцу. Тот недоуменно поглядел на меня: сюда-то он прибыл на запятках.

– Давай садись, – повторил я. – Сейчас места хватит, Коллайн остается.

Некоторое время мы ехали молча. Наконец Прошка, не выдержав, спросил:

– Ваша милость, вы что, сегодня будете один, без дамы?

– Ну почему один, Проухв. Дома меня ждут несколько подружек.

Подумав, добавил:

– Штук семь или восемь. Больше не осилю.

Прошка уважительно посмотрел на меня, ничего не сказав.

Когда мы прибыли, я подошел к хозяину двора:

– Любезный, есть ли у вас приличное вино?

– Конечно, господин барон. Могу предложить вам рейденское, позапрошлогоднего урожая, очень удачный год выдался – вино получилось превосходное, храню специально для таких случаев. Сколько вам?

«Специально для каких случаев? Что, у меня на лице написано желание надраться?» – подумал я, а вслух произнес:

– Дюжину. Дюжина – красивое число.

– Может, вам приготовить жаркое или гуся запечь?

Закуска градус убивает, а сколько его в том вине? И моя микстура закончилась.

– Спасибо, не нужно. Фруктов и сыра будет достаточно. И отнесите наверх, в мою комнату.

Я сидел у себя, дожидаясь вина, когда дверь со стуком отворилась, пропуская Прошку.

– Как там наши?

– Все в порядке, ваша милость. Все в сборе, играют в кости, груз и вещи на месте, – четко доложил он.

– Значит, так. Утром всем быть готовыми к отъезду, Нектору скажи, чтобы нашел длинную кочергу, не слишком тяжелую, а сам возвращайся с каретой к Дьюбенам – заберешь Коллайна, если понадобится.

– Господин барон, зачем вам кочерга?

– Завтра дуэль, она у меня вместо шпаги будет, так Нектору и скажи. Все, можешь идти.

Прошка двинулся к дверям, которые распахнулись буквально перед его носом, и в комнату вошел хозяин, лично неся корзинку с вином и корзинку с фруктами.

– А вот и мои подружки – ставьте их на стол, будем знакомиться.

Наконец я остался в одиночестве, и сразу накатила тоска. Вспомнилась наша первая встреча с Миланой, тогда совсем еще молоденькой девчонкой с огромными испуганными глазами. Встретились мы очень вовремя. Милане грозила серьезная неприятность – она оказалась в компании трех негодяев, место было достаточно темным, а их намерения вполне очевидными.