— Слушай, а как у Брэнди прошла последняя встреча? — спросила я Джо.

— Понятия не имею. Я еще не видел ее.

Когда мы с Джо подъехали к дому в шесть утра, Брэнди сидела на ступеньках крыльца. В руках у нее дымилась сигарета.

— Ты что, куришь? — удивилась я. — Ты же вроде бросила?

Джо стрельнул у Брэнди сигарету и, усыпив нашу бдительность, первым проскользнул в ванную. Опять вся горячая вода достанется ему, недовольно подумала я. Нам с Брэнди обычно хватало запаса в водогрее, чтобы помыться обеим. Другое дело Джо. Он, как «настоящая женщина», выливал всю воду из бака, если успевал влезть под душ первым, и мы вынуждены были мыться холодной водой. Раньше, когда мы жили в Англии, он мылся не чаще чем раз в месяц, да и то если ему вдруг приходило в голову, что ФБР пустило по его следу ищеек. Теперь Джо ударился в другую крайность и, как маньячка-чистюля, готов был чистить зубы после каждого драже «Тик-так». В общем, единственное, что не устраивало меня в новом образе Толстого Джо, это его чрезмерная страсть к водным процедурам.

В любой другой день Брэнди непременно крикнула бы ему вслед что-нибудь вроде: «Не забудь, что ты здесь живешь не один. Помни о ближнем!» Но сегодня она почему-то промолчала.

Вместо этого подруга посмотрела на меня снизу вверх и, не выпуская изо рта сигарету, изобразила жалкое подобие улыбки. Что-то с ней было не так. Я смотрела на Брэнди и не могла понять, что именно изменилось в ее лице. Вот так же было, когда мне в юности сняли скобки с зубов и все знакомые говорили: «Ты как-то изменилась», но не могли сообразить, в чем дело. Я снова взглянула на Брэнди, и меня осенило: она была не накрашена. Нет, я не могу сказать, что без грима она была некрасивой, но дело в том, что даже я, прожив с ней бок о бок почти полгода, еще ни разу не видела подругу без косметики. Брэнди всегда была при параде, даже в шесть утра (исключая те часы, которые она проводила с маской из авокадо на лице). Но дело было даже не в отсутствии макияжа. Брэнди была сама не своя, она выглядела усталой и измотанной.

Я подсела к ней на ступеньку и некоторое время мы молча созерцали открывавшийся с нашего крыльца вид. «Видом», впрочем, был искореженный кузов сгоревшей машины, который неделю назад кто-то приволок к нашему дому и бросил здесь. В лучах рассвета и это смотрится неплохо, утешила себя я.

— Что-то случилось? — спросила я наконец у Брэнди.

— Да нет, ничего, — ответила она.

Когда человек так отвечает, становится ясно, что у него неприятности.

Я знала, что накануне Брэнди неожиданно вызвали на внеочередные пробы: шел отбор на эпизоды в одном комедийном сериале. Никакой важной роли, так, помелькать, помахать волосами, облизнуть губки.

— Что, плохо прошло? — спросила я.

— Можно и так сказать. — Она глубоко затянулась и щелчком отправила сигарету прямо в центр муравьиной дорожки, которая пролегала из сада через крыльцо к нам на кухню (последний месяц муравьи исправно и неутомимо перетаскивали к себе всю не спрятанную в холодильник еду).

— Да что случилось-то? — спросила я. — Опять раздеваться пришлось?

Брэнди кивнула.

— Ну что ж, — начала я, — ты ведь и сама понимаешь, чего можно ждать, если пробуешься на роль в фильме с названием «Куколки из спальни». Поговори об этом в агентстве. Пусть подбирают тебе другие предложения. В конце концов, не хочешь раздеваться — тебя никто и не заставит.

— Что значит «не хочешь»? Тоже мне, проблема — снять лифчик перед камерой…

— Ты серьезно?

— Да абсолютно. Если бы я не переживала из-за того, что мне не стыдно это делать, я вообще бы об этом не задумывалась. А так, сама понимаешь, отголоски католического воспитания…

— Тогда в чем дело? — бросила я беззаботно. — Какие проблемы могут быть у актрисы, которая не смущается сниматься голышом?

Брэнди отсутствующим взглядом уставилась в пространство и только покусывала верхнюю губу. Казалось, она меня не слышит. Я вдруг поняла, что подруга изо всех сил пытается не расплакаться.

— Тебе сказали, что ты плохая актриса? — сделала я еще одну попытку разговорить ее.

— Нет.

— Сказали, что ты уже старовата для этой роли?

— Нет, — отвечала она. — Нет.

Несмотря на то что Брэнди изо всех сил старалась держать себя в руках, у нее по щеке скатилась большая слеза.

— Не в этом дело, — повторила она, закрывая лицо ладонями. — Совсем не в этом.

Брэнди разрыдалась, плечи ее вздрагивали.

Я обняла подругу, погладила по голове, даже поцеловала в макушку. Бесполезно. Она продолжала плакать. Я не знала, что и думать. Все было не так, как обычно. В конце концов, Брэнди не впервые возвращалась с проб, не получив приглашения на роль. Обычно ее расстройство внешне выражалось максимум в том, что, пустив слезу-другую (чтобы только тушь не потекла), она выходила во двор и начинала «бой с тенью», отрабатывая приемы джиу-джитсу на воображаемом режиссере. Продолжалось это до тех пор, пока невидимый обидчик не оказывался поверженным и втоптанным в землю.

Видимо, на этот раз неудача стала последней каплей. Брэнди жила в Лос-Анджелесе уже три года. Конечно, с некоторых пор ей уже не приходилось обитать в машине, но, положа руку на сердце, наша лачуга не сильно выигрывала по сравнению со старым «ниссаном». И хотя Брэнди сказала, что может запросто раздеться перед камерой, прозвучало это как-то неубедительно. По всей видимости, плакала она из-за того, что очередная роль ускользнула от нее к более молодой актрисе.

Дело в том, что Брэнди чаще всего доставались роли девочек-подростков и студенток. В таком амплуа она числилась и в агентстве. Естественно, что рано или поздно это должно было закончиться. Брэнди, видимо, просто осознала, что ее время истекло. В таком возрасте мечтать о начале серьезной актерской карьеры глупо. В общем, Кэмерон Диас может спать спокойно — Брэнди не станет ее конкуренткой. Равно как и конкуренткой Дженнифер Лопес. На пятки Брэнди и другим непробившимся актрисам в возрасте «под тридцать» наступает целый полк охотниц за удачей в возрасте «слегка за двадцать». У них такие же ноги, такая же грудь, такие же волосы — только всё посвежее. А то, что они про «Дюран-Дюран» и слыхом не слыхивали, так что с того?

— Не расстраивайся, — попыталась я утешить Брэнди, — рано или поздно всем нам придется пройти через это. Тебе просто нужно поменять амплуа. Брэнди, у тебя еще все впереди. Поговоришь с агентом, пусть он вызывает тебя на пробы на роли женщин постарше. Характерные роли. Рене Руссо до сорока лет вообще никто не знал. Зато потом… А ты, кстати, даже чем-то похожа на нее.

Брэнди подняла голову и посмотрела на меня. Похоже, мои попытки утешить ее были тщетны.

— Да не в этом дело, — тихо прошептала она. — Я не боюсь состариться, Лиззи. Это хуже, намного хуже, — она глубоко и горько вздохнула. — О боже…