Катя дернулась и с испугом обернулась.

Нет, не кавказец. Полный молодой мужчина стоял рядом с Катей и удивленно ее разглядывал:

— Новенькая, что ли?

— Я не новенькая, — от усталости Катя с трудом ворочала языком, — я здесь не работаю.

Навстречу молодому человеку уже бежала Нина, и Катя облегченно вздохнула.

— Михаил Петрович! — Нина не добежала несколько метров, остановилась за деревьями и махнула куда-то рукой. — Михаил Петрович, вы на нее внимания не обращайте! Она новенькая еще, несознательная!

— Принуждаете, что ли? — Молодой человек нахмурился.

Катя тихонько улыбнулась и тут же покраснела, поймав взгляд Нины.

— Да нет, не принуждаем! Вот, видите, она уже улыбается! — залебезила Нина. — Ничего, все будет хорошо! Просто непривычная она.

— Что-то не вижу я, чтобы она улыбалась, — процедил Михаил Петрович.

И, что-то тихонько нашептывая Михаилу Петровичу, Нина увела его за деревья. Вскоре оттуда послышался дружный девичий визг, и полуголая девица, на ходу натягивая плащик, пробежала к «форду». На Катю она даже не взглянула. Мимо прошествовал важный Михаил Петрович и сел за руль машины…

Значит, это правда. Значит, Катя действительно попала в бордель.

Постепенно стемнело, а Владика все не было. За неимением лучшего, Катя пристроилась в зарослях подальше от темной «Нивы», но так, чтобы увидеть машину Владика, и из своего закутка прислушивалась к происходящему вокруг. Ночью бизнес пошел бойчее. То и дело рядом с «Нивой» тормозили машины и вскоре уезжали. Обратно девушки добирались на попутках и пешком. А несколько раз, насколько Катя могла судить по звукам, клиенты оставались дольше, а потом уезжали уже без девушек. Владик все не приезжал, и в конце концов уставшая и измученная Катя заснула.

Утро началось с боли. Похоже, вечером Катя неудачно выбрала уголок для сна, и теперь у нее ныла поясница. Время шло медленно, Владик не приехал ни к обеду, ни к ужину.

С каждым часом Катя все равнодушнее воспринимала свое состояние — давали знать о себе голод, холод и непрекращающаяся боль. Нина по-прежнему держалась холодно, девушки делали вид, что не замечают Катю, а голод потихоньку сходил на нет. Катя читала о таком. В какой-то момент человек перестает его чувствовать. Хорошо хоть, прямо под боком был ручей, и Катя каждый час отходила к нему умыться и напиться воды. В первый день она даже подойти к ручью побрезговала и лишь вечером умылась, но к обеду второго дня жажда уже была нестерпимой и Катя сдалась, мысленно ругая себя за это. Владика все не было.

Владик приехал только вечером второго дня, когда Катя от боли и голода не могла даже сидеть — она заползла подальше под деревья и устало следила за машинами. За эти два дня ей не один раз казалось, что она так и умрет тут, под деревьями, не дождавшись Владика. Но не могла же она, в самом деле, убежать отсюда, а как же ее паспорт, как же Владик? Это все казалось ей страшной ошибкой, дурным сном. Не один раз она вскакивала, напуганная мыслью, что Владик потерялся, что он попал в катастрофу, лежит в больнице, умер, и теперь никто не знает, где она. Можно было, конечно, пойти просить милостыню, но кто подаст денег девушке, одной на большой трассе? Катя устало закрыла глаза и решила немедленно умереть здесь, чтобы не мучаться, чтобы не объяснять потом маме, почему ее девочка так просто сдалась. Чтобы не доказывать. Она до последнего была уверена, что Владик ее не бросит, обязательно приедет. Но он все не ехал и не ехал. И с каждым часом у Кати становилось все меньше сил, и в конце концов оставалась только надежда, а потом вдруг стало все равно… Катя устало закрыла глаза и почти сразу заснула.

Где-то неподалеку завизжали тормоза. В гул женских голосов и нетерпеливого покрикивания Нины, к которым так привыкла за эти дни Катя, влился мучительно знакомый голос. Этот голос звал ее, Катю. Катя открыла глаза и улыбнулась. Что-то было в этом голосе родное, что-то такое, что заставляло жить, рождало надежду. Голос стал ближе, Катя попыталась сесть и почувствовала руки, которые поддержали ее.

Владик наклонился к самому уху Кати и прошептал:

— Ну что же ты? Я же тебя оставил Нине, что же ты упрямишься?

— Владик! — Катя протянула к Владику руки, и слезы против воли заструились по щекам. — Владик, миленький, как хорошо, что ты приехал! Это какая-то ошибка! Нина хотела, чтобы я стала… Чтобы я…

Владик потянул Катю на себя, обнял покрепче, и что-то укололо ее в руку.

— Что это было?..

— Не важно.

Укол согрел и принес облегчение.

Наркотик подействовал быстро. Уже через час Катя спала, обессиленно откинувшись на подушки.

Ночь, принесшая еще одну дозу, прошла спокойно. А наутро, все еще под дурманом, Катя вернулась на шоссе. И первый раз сделала то, что от нее требовали.

Потом снова и снова. Скоро она уже могла выходить на шоссе без дозы, но не могла без дозы дожить до вечера. Правда, Владик объяснил, что наркотик слабый и он нужен только для того, чтобы Катя могла пережить последствия шока. «Просто лекарство», — говорил он, когда не орал и не заставлял Катю работать.

Цыганков нахмурился, вспомнив тот день, когда впервые увидел Катю. Он ехал по шоссе, когда ему показалось, что впереди у обочины стоит ангел. По крайней мере, именно такую версию он собирался рассказать Кате, если она спросит. Но почему он это сделал, Цыганков так и не смог себе ответить.

Катя стояла, прислонившись к дереву, и грустно смотрела на дорогу. Где-то за ее спиной угадывались очертания машин, каких-то трейлеров, но Катя, казалось, не имела к этому никакого отношения.

Правда, про ее место в этом мирке Цыганкову все доступно объяснила Нина, местная мамка. Она же взяла деньги и после долгих уговоров заставила Катю сесть в машине.

Всю дорогу до Москвы Катя молчала. И только у Макдоналдса повернулась к Цыганкову:

— Купите мне что-нибудь поесть, пожалуйста.

Цыганков притормозил у обочины, но выходить из машины не торопился. Хрупкая, красивая девочка на соседнем сиденье продолжала молчать.

Цыганков аккуратно завелся и выехал на дорогу.

— Поедем лучше в одно место, где готовят настоящую еду, — он произнес свое предложение как в пустоту.

Катя по-прежнему молчала.

Цыганкову тогда казалось, что ему так и не удастся ее разговорить. И первый раз в жизни ему было жаль, что он не может просто помочь человеку.

Но за бокалом вина в тихом ресторанчике на Маросейке Катя вдруг заговорила. И Цыганков отвез Катю к себе домой. Вызвал знакомого врача, который смог дать конфиденциальную консультацию, после чего уехал, оставив рядом с Катей сиделку — немолодую и неболтливую, несмотря на возраст, соседку.

Найти Владика оказалось совсем не трудно. Нина оказалась довольно разговорчива и всего лишь за купюру с портретом президента Гранта подробно рассказала Цыганкову, где можно отыскать этого типа.