В бане было сумрачно. Свет падал только из небольшого оконца, выходящего на огород Глаши. Свечи, как вчера, когда они парились со Степаном, не было. Да и вчера-то та свеча особо света не давала — слишком уж парно было.

«Да и к чему в бане особый свет? Это же не… операционная какая-нибудь! Тем более, если идешь в баню с женщиной?».

Катя стояла, опершись попой о полок и выданной ей хозяйкой ночнушки не снимала.

— Кать? Ты чего? Чего не раздеваешься-то? — удивился Косов.

— Мы вообще-то… помыться пришли, да? — протянула женщина.

— Ну… одно другому… не третье! — хмыкнул Иван.

— А тебе что… все мало? — усмехнулась Катерина, — да и… спиной к тебе поворачиваться что-то боязно… Вон что ты ночью… вытворил!

— Да ладно тебе… Катюш! Ну… виноват, не сдержался! Больно уж у тебя… попа красивая!

— И чего? Нужно было свою корягу туда совать? Ты может… из этих… ну — которые больше с мужиками любят?!

— Совсем уже, что ли? Или я тебе не доказал уже… несколько раз, что мне женщины нравятся? — возмутился Косов.

— Ну так… а что ж тогда?

— Да мне… ну — по-разному с женщинами нравится, по-разному! Ну что ты снова начала-то? Вроде бы уже все нормально было! — развел руками Иван.

— Нормально было… Тебя лишний раз не предупредишь, так… Опять что ни попадя предлагать начнешь! — фыркнула женщина, но уже чувствовалось, что — более спокойно.

— Катюш! Ну что ты… в самом деле? Разве тебе вот недавно — плохо было? — Иван подошел к ней и принялся целовать-наглаживать, а потом и помогать ей снимать сорочку.

Судя по двум «подходам», сделанным в бане… женщине было — очень неплохо!

«А что так… кобениться… так это у них дело такое… нужно лишний раз показать, что — «Себя блюдем!».

ПолОк только вот… был сделан высоковато! Или — потолок низковат! Усевшаяся на него сверху Катя, до конца выпрямиться не могла.

— Вань! Мы с тобой мыться-то будем… Или только — блуд тешить? — простонала после второго «подхода» женщина, лежа на его груди.

— Катюш! Ну кто ж нас в шею-то гонит? — тоже пытался восстановить дыхание Косов, — да и опять же… рано из бани придем… людям можем помешать!

Женщина тихо засмеялась:

— Я вот не пойму… это только у вас, у курсантов… столько сил? К бабам тянет — удержу нет? Вроде… другие мужики как-то… поспокойнее будут!

Так и подмывало спросить — а много ли у нее было мужиков, что она вот так утверждает. Но Иван отдавал себе отчет, что вопрос этот — лишний, не хороший и ненужный сейчас вопрос!

— Тут же как… Катюша… Другим мужикам может и чаще общаться с женщинами доводится. А у нас… урвал свое — пользуйся, пока есть возможность. А то… когда в следующий раз такое получится?

— Да… вот! А когда в следующий раз… получится? — она подняла голову и посмотрела ему в глаза.

— А вот тут я ничего конкретного тебе сказать не смогу! Может через пару недель… а может и через месяц! Это же… не только от меня зависит!

— Да? Ну тогда… давай еще разок… а потом все же мыться будем! — предложила женщина.

— Кать! Встань на четвереньки, а? — несмело попросил Косов.

— Нет! Еще чего вздумал?! Я же сказала! — возмутилась она.

— Да я не буду ничего такого делать! Правда! Вот — честно-честно! Просто… я же видел, что и тебе тогда нравилось, и мне… очень нравилось на тебя смотреть… когда ты… на четвереньках…

— Вот! А ты, дурак, взял — и все испортил! — ткнула она его в грудь пальцем.

— Ну — правда! Больше не буду! — он постарался дело убедить ее в своей честности.

Ей — понравилось! Ему — тоже…

— О-о-о-х-х… хорошо-то как… — простонала Катерина, лежа на полке. Косов, лежащий на ней сверху, был полностью с ней солидарен!

Начали — как договаривались… с «догги-стайл»… потом, когда женщина… «приплыла», он уговорил ее лечь на животик на полок, подсадив ее туда.

«Какой кайф лежать вот так… на такой широкой и упруго-мягкой попе!».

— Вань… ну все… надо попариться, помыться… да выходить уже! — негромко сказала Катюшка.

— Думаешь… они уже все… там? — кивнул куда-то неопределенно в сторону Косов.

Женщина засмеялась:

— Ну-у-у… не знаю! Но что же нам… жить тут оставаться?

— Ладно… ты, давай, полежи еще… отдохни, погрейся! Я сейчас пару полешек подкину, а то камни, пожалуй, уже остыли — пара не будет!

Он и пропарить ее смог — чуть не до потери сознания! Перемежал веники с массажем!

— Ой! Чего-то меня… пошатывает! — засмеялась негромко Катя, когда они вышли из бани — дай я на тебя обопрусь…

— Давай, обними меня! Да вообще… постоим чуток, отдышимся! — и Косов, обняв женщину, стал ее целовать. Уже не страстно, а спокойно… Просто ласково!

— Ну — мы думали, вы там не померли ли? И нет их, и нет! И нет, и нет! Я уж Степе говорю — сходи, крикни! Боязно же — ну а вдруг угорели? А этот… жеребец ржет да говорит, что… мешать, дескать, не хочу! — так встретила их сидевшая за столом на кухне Глаша.

— Ой, подруга… Налей пивка — пить хочу… не сказать даже как! — Катя приникла к стакану, — Ох! Хорошо-то как! А что долго… так этот… упарить может и до смерти! Не удивлюсь!

Потом они малость передохнули, и женщины опять завозились на кухне, собирая обед. А посидели опять славно! И выпили-то — чуть, закусили, но — хорошо было, покойно! Даже можно сказать — уже камерно! Ну да… товарищи курсанты получили… сладенького полной мерой. Товарищи женщины — тоже были удоволены, сидели благостные, веселые…

Косов даже гитару в руки взял:

— Черноглазая казачка подковала мне коня.

Серебром с меня спросила, труд не дорого ценя!

Как зовут тебя, молодка?

А молодка говорит — имя ты