— Она очень славная, только немножко замкнутая и тихая, — поделился наблюдениями Леон спустя некоторое время, когда они с Кейт пережидали очередной налет бомбардировщиков в своем убежище.

— Выходит, у Билли теперь уже две подопечных! — позабыв даже об осколках бомб, с противным треском сыплющихся с неба на площадь Магнолий, воскликнула Кейт. — Если дело и дальше так пойдет, скоро у этого молодого человека будет целый гарем!

Вторая неделя февраля в один день ознаменовалась двумя важными событиями. Кейт получила открытку от Ланса Мертона, а Леон прошел долгожданную медицинскую комиссию и был признан годным к дальнейшему прохождению службы.

— Но вы ведь еще не выздоровели! — протестовала Кейт, отказываясь верить тому, что он сообщил ей. — Вы еще сильно хромаете!

— Какое это имеет значение? — улыбнулся Леон, с трудом скрывая свои истинные чувства. — Я слышал, что в британских ВВС служит летчик, у которого два ножных протеза. А вы говорите о какой-то хромоте!

При иных обстоятельствах Леон чувствовал бы себя на седьмом небе, когда ему удалось убедить военного врача, что он готов к возвращению в строй. Даже в мирное время Леон не любил подолгу оставаться на берегу. Ведь у него не было дома, где бы его ждали. После смерти отца он скитался по приютам и чужим углам. Сейчас же все изменилось.

Был ранний вечер, они с Кейт сидели на кухне, наслаждаясь теплом пузатой «буржуйки» и ароматом супа, кипящего в кастрюльке на газовой плите. На подносе остывала буханка свежеиспеченного хлеба. И Леон думал о том, как случилось, что здесь, у Кейт, он впервые почувствовал себя дома. Разумеется, поделиться с ней своими мыслями он не мог. Но знал, что главную роль тут сыграла именно она, проявив к нему великодушие, участие и заботу. На сердце у Леона скребли кошки, ему не хотелось покидать этот райский уголок, где ему было уютно и спокойно. Он знал, что, возможно, никогда сюда не вернется.

Но не только опасения за свою судьбу были причиной его мрачного настроения, которое он тщательно скрывал за наигранной веселостью. Кейт была на последнем месяце беременности. И хотя между ними никогда не возникал разговор об этом, он чувствовал, что она втайне надеялась на его помощь, когда наступит время рожать. Кто, кроме него, позаботится о ней? Кто пополнит скудный запас угля? И наконец, кто побежит в критический момент за доктором?

Когда Леон представлял, что роды застанут Кейт врасплох, его сердце словно сдавливало ледяными клещами. Конечно, можно рассчитывать на помощь Гарриетты Годфри, если только она не будет дежурить на «скорой». Эллен Пирс вообще не стоило принимать в расчет: она жила слишком далеко, и ей хватало забот о многочисленных четвероногих подопечных.

А Керри Коллинз? Ведь когда-то она была лучшей подругой Кейт, а теперь их разделяла пропасть. Интересно, как Керри отреагировала бы, если бы он попытался помирить ее с бывшей подругой?

— Когда вы уезжаете? — сдавленным голосом спросила Кейт. Она с трудом представляла, как будет жить после его отъезда. Леон подбадривал и утешал ее, с ним во время тяжелейших бомбардировок она чувствовала себя в безопасности. Она рассчитывала, что он поживет у нее всю весну и, возможно, задержится на лето. Кейт оказалась совершенно не готова к его внезапному отъезду, ее пугало неминуемое чувство одиночества, которое последует за этим.

— Пока не знаю точно, меня уведомят, — ответил Леон. — А что это за открытка у вас в руке? От кого она? От Эллен?

— Нет, — странным, низким голосом сказала Кейт и посмотрела на открытку так, словно бы впервые ее увидела. — От Ланса Мертона, друга Тоби. Они служили в одной эскадрилье. Когда Тоби погиб, Ланс меня навестил и даже оставил мне, по своей доброте, Гектора — собаку Тоби.

Говоря это, она мучительно вспоминала, рассказывала ли раньше эту историю Леону, и одновременно пыталась подобрать подходящие слова для вопроса, который вертелся у нее на языке.

— Похоже, он славный малый, — заметил Леон, не сомневаясь, что, каким бы хорошим парнем Ланс ни был, они бы возненавидели друг друга с первого же взгляда. — И счастливчик вдобавок! Говорят, что из летчиков, участвовавших в первых воздушных боях над Англией, не многие уцелели.

— К сожалению, это так, но ему повезло. Поэтому-то он и посылает мне открытки время от времени. Просто ему хочется дать знать, что он пока жив.

Леон готов был побиться об заклад, что Мертон руководствовался совершенно иными мотивами. Он исподволь подготавливал почву для своего нового визита, не теряя надежды, что к тому времени Кейт оправится от скорби по погибшему Тоби и, возможно, даже начнет подумывать, не сможет ли он его заменить. Леон невольно сжал кулаки.

— Наверное, на флоте редко отпускают в увольнения, — начала издалека Кейт. — Но все же, когда вы его получите, вы могли бы приехать сюда, если захотите…

— Прилечу как на крыльях, — улыбнулся он, пытаясь смягчить напряжение и неловкость, впервые возникшие между ним и Кейт.

Она вымучила улыбку, и тотчас же Леона прошиб озноб, словно его окатили ледяной водой. Неужели она пригласила его к себе только из жалости? Ведь ей известно, что он одинок.

Ответ Леона обрадовал Кейт, и она произнесла тем же низким, необычным голосом:

— Вот и чудесно, я рада. Тогда постараюсь позаботиться о том, чтобы ко мне не поселили других квартирантов.

Она принялась торопливо выкладывать на стол вилки, ножи и ложки, пытаясь скрыть охватившее ее волнение.

— Жаль только, что вас здесь не будет, когда моему малышу настанет время появиться на свет. Вы узнаете, кто у меня родился, только через несколько месяцев.

— Я буду думать о вас обоих. — Голос Леона дрогнул. Беременность Кейт постоянно смущала его. Раньше ему не доводилось общаться с беременными женщинами, тем более с такими, которые вот-вот разрешатся от бремени, и он чувствовал себя не в своей тарелке. Как же Кейт сможет выгуливать Гектора? А мыть пол на кухне? Как-то раз он вызвался отдраить его, но она посмеялась над таким предложением и заявила, что ей нравится мыть полы — ведь она не больна, а только беременна!

Еще больше смущало Леона отношение Кейт к своей беременности: она совершенно не стыдилась ее и тщательно готовилась к предстоящим родам.

Однажды вечером, когда Кейт складывала в корзину необходимые ей при родах вещи, он спросил:

— А это еще что за штуковина? — и тотчас прикусил язык.

— Это бинт, который будет удерживать на животике малыша стерильную прокладку. Ее наложит доктор Робертс, когда обрежет пуповину, — ответила Кейт, сверкнув голубыми глазами, казавшимися аметистовыми при свете свечей.

— Наверное, для этого же предназначаются и булавки? — догадался Леон, радуясь в душе, что бинт заготовлен не для каких-то более интимных целей. Ему было ужасно стыдно за свое идиотское любопытство.

— Да, — кивнула Кейт. — И спирт, и нитки, и корпия.

Она положила в корзинку ножницы, баночку вазелина, пузырек с антисептиком. Леон молча наблюдал за ее размеренными движениями, с тревогой думая, удастся ли ей справиться одной со всеми делами. Нужно обязательно поговорить с ее подругами, Гарриеттой и Эллен, решил он. И по всей видимости, с Керри тоже.