— Чаво ты… — Казалось, что челюсть у Федота вдруг заклинило в нижнем положении. Он замолчал и удивленно уставился куда-то за широкую спину Бригадира.

— Только спокойно, Федот, скажи своим орлам, чтобы не дергались и продолжим, как ты говоришь, базар.

Со стороны ближайшего лесочка в направлении говоривших и наведя пушку в сторону «федотовцев» летел Т-80 с бортовым номером 150, а высунувшись из люка танка, у крупнокалиберного пулемета дико скалился Шварц…

— Как давно это было, — думал Бригадир, — уже и Шварц, сломавший тогда Федоту шею, давно покойник, и Крыса менты, как он не исхитрялся, упаковали. Да и кого сейчас найдешь из тех, старых? Только я, кажется, и остался, вовремя ноги сделал, поэтому — живой. Пока. Хорошо, еще, что Папа-заказчик сорвал злость на горе-часовых и, вроде, успокоился, надавав кучу других заданий. Но с ним не сегодня — завтра придется разбираться. Я слишком опасный свидетель — Папа этого не любит…

Бригадир сидел в небольшом французском кафе, потягивая кир — шампанское с ликером и ждал корреспондента одной небольшой, но достаточно скандальной газетенки, выуженного на обещание пикантных подробностей происшествия с русской туристкой.

— Месье? — Раздался радом чей-то вкрадчивый голос, — Это вы из России?..

* * *

…Итак, Пьер и Алексей решили до поры-до времени не афишировать, что Нертов жив. Кроме того, однокашники договорились, что будут вести поиски исполнителей покушения на Лазурном берегу, а тем временем агентство Иванова отработает питерские версии. И вот, когда минуло несколько месяцев со дня последнего покушения на Нину, Алексей изучал очередное донесение, полученное от сыщиков Арчи.

Доброго в донесении было мало. Николай подтверждал версию, что в похищении участвовали питерские бандиты и что заказ, по всей видимости, тоже поступил из Северной столицы. Результаты отработки отдельных акционеров еще ни о чем конкретном не говорили и только начинали складываться воедино, как кусочки огромной мозаики. Полную же картину всех обстоятельств, и, главное, расстановку сил, связанных с Ниной Климовой и ее отчимом, сложить было крайне трудно. Однако, сообщение сыщиков о странных вещах, творившихся в последнее время вокруг их агентства, в том числе необъяснимое покушение на Иванова, наталкивали на очевидную мысль: сыщики работают в правильном направлении и подобрались на слишком опасное для заказчиков преступления расстояние. Иначе бы детективов никто не попытался столь беспардонно остановить, ходили бы они себе потихоньку и задавали вопросы вроде «а вы не видели, не слушали, не знаете?», получая в ответ вежливое «нет», а от более нервных людей просто «пошел ты…».

Нертову хватило сообразительности понять, что, например, задержание некоего отмороженного Слона как таковое не могло быть поводом для начала работы киллера. Но совершенно другая ситуация могла возникнуть, если Слон этот, попав в клетку, просто рассказал своему начальству посредством какой-нибудь выброшенной через окно «малявы» или, еще проще, с помощью очередного, шастающего по камерам радиотелефона, либо через старательного адвоката об обстоятельствах этой посадки. И о вопросах, которые ему, Слону, задавали господа, прервавшие приятный отдых в сауне. Дальше — дело техники — действия сыщиков просчитывались элементарно.

Неудачная работа киллера по всей вероятности была только началом контрмер, принимаемых против Арчи и его команды. И Алексей решил: надо срочно возвращаться в Питер. Во-первых, он сможет лично участвовать в расследовании и оперативно работать с информацией; во-вторых, основные дела во Франции были уже выполнены, и вряд ли следовало надеяться, что бригадир Боря придет с повинной в сыскную фирму Пьера Венсана. А в-третьих, после возвращения бодигарда в родной город неизвестные ему пока силы могут переключить свое внимание на него и таким образом засветить себя.

Последним аргументом, придуманным Нертовым в обоснование необходимости поездки, было нахождение в Петербурге бригадира Бори. А бывший сотрудник военной прокуратуры не мог себе позволить, чтобы с этим бандитом разговаривали отставные оперативники, считая, что это лучше получится у него. Нет, никаких причин усомниться в профессионализме друзей — просто на этот счет у Алексея были достаточно серьезные основания: Нертов раньше явно сталкивался с этим Борисом, причем не по разные стороны барьера, а потому рассчитывал на то, что сумеет найти взаимопонимание.

Некогда, собираясь начать боевые действия, русичи предупреждали своих врагов: «Иду на вы…». Сегодня времена изменились и Нертов до поры — до времени не сбирался никому афишировать свое возвращение. Поэтому он только отзвонился Арчи, предупредив о приезде и попросив организовать какую-нибудь машину для встречи. Затем, простившись с гостеприимным Лазурным побережьем, вылетел в Петербург.

* * *

В последнее время удача отвернулась от него: сначала — нелепая и жестокая смерть Катерины, потом — неудача во Франции, а в довершение — угроза разоблачения из-за того, что какие-то два придурка — сыскаря решили отомстить всему свету за своего знакомого. Борис не сомневался, что и русский, и французский сыщики — придурки, так как только такие люди могут себе во вред и при том совершенно бескорыстно целыми днями пахать, выискивая приключения на свои головы. И не только. Правда, несколько поразмыслив, Борис пришел к выводу, что жизнь все же состоит не только из сплошной черной полосы. Ведь догадался же продажный писака позвонить по оставленному телефону и сообщить, что некий Пьер Венсан, сыщик, а проще говоря — мент, хотя и французский, очень интересовался, кто же заказывал публикацию о «Русской Изольде».

Если бы Борис знал, что репортер скрыл от него, что передал сыщику фотографию, то сильно расстроился. Но это бригадиру известно не было, и он похвалил себя за предусмотрительность. Да, он правильно сделал, оставив журналистишке телефон для связи и пообещав приплатить, если им придется воспользоваться. Безотлучно дежурящая «на трубке» бабуля, не выходящая уже несколько лет из своего дома из-за больных ног, старательно записала сообщение, несмотря на то, что из всего сказанного поняла только два слова «Борис» и «Франция». Но и этого краткого сообщения было вполне достаточно, чтобы забить тревогу.

Не подвел и Слон. Попав в переделку, гнусно подстроенную сыскарями, он догадался заявить, что нуждается в адвокате и перепуганные прокурорским надзором менты вынуждены были предоставить свидание с защитником. А дальше все до нельзя просто — гонорар адвокат получал уже у бригадира.

Размышляя о своей нелегкой жизни, Борис чуть не проглядел вошедшего. Это был невысокий, но крепкий парень, несмотря на жаркую погоду одетый в рубашку с галстуком и пиджак. Но по тому, как он вошел в бар «Анка», излюбленное место отдыха бригдира, можно было понять, что это тоже один из завсегдатаев. Сев за столик к Борису, парень велел живо подскочившей официантке, чтобы она принесла чего-нибудь холодного попить. Бригадир сразу понял — браток его порадовать ничем не может. Хотел бы — безусловно. Ибо все, кому выпадала честь работать на Бориса, поняли давно: шефа лучше не огорчать. Особенно, если причиной огорчения стала твоя же собственная нерасторопность и наглое игнорирование предписаний бригадира.