Единственным способом связаться с мужем было позвонить к нему на работу. Татьяна решила сделать это завтра же, с утра. Гордость – в сторону. Оскорбленное самолюбие – туда же. После того как ее обокрали, она не могла больше ждать у моря погоды.

* * *

Она позвонила ему в десять утра – уже со своего рабочего места. На работе еще никто не знал о том, что она рассталась с мужем, и Татьяне не хотелось это афишировать. Поэтому она вышла в коридор, к платному автомату-таксофону. Тот, к счастью, работал.

Алексей оказался на рабочем месте. Он бодро откликнулся, но, услышав голос экс-супруги, сразу замолчал. Татьяна раздраженно заявила:

– Ты ведешь себя, как ребенок! Напакостил и молчишь! Как ты все это объяснишь, интересно?

Молчание. Она распалялась все больше:

– Какого черта ты унес из дома вещи? Можешь это объяснить? Я не говорю, что это непорядочно, – о порядочности с тобой вообще нет смысла говорить! Но как ты смел взять Иркины сережки и шубку? Деньги – ладно, черт с ними, твои зимние вещи я сама предлагала забрать… Но мой фен, моя дубленка, мамины драгоценности! Ты соображаешь, что делаешь?

На том конце провода послышалось сдавленное восклицание. Татьяна язвительно рассмеялась:

– Или, может, это не ты взял, а твоя подружка? Ты отдал ей ключи от нашей квартиры? Или она сама взяла? Ты, вообще, знаешь с кем живешь? Она точно продавщица? Может, домушница?!

Ему с трудом удалось прервать поток ее слов. Алексей возбужденно перебил жену:

– Погоди, о чем ты? Какие сережки? Какой фен? Я ничего не брал!

– Что?!

– Ты с ума сошла? – недоверчиво спросил он. Его голос звучал вкрадчиво и осторожно, как будто он в самом деле имел дело с буйнопомешанной и боялся раздражить ее еще сильнее. – О чем ты говоришь? Все, что я взял, – взял при тебе. Ты видела, как Катя укладывала сумки…

– Глаза бы мои этого не видели! – воскликнула она. – Скажешь, ты вчера у меня не был?

– Да я работал вчера весь день!

– Ну, так значит, в обед наведался или после работы! – рявкнула Татьяна. Она забыла о том, что ее могут услышать и теперь говорила во весь голос. – Скажешь, не заходил и ничего не брал?!

– Да не брал я…

– …!

Она бросила трубку и тут же заметила рядом сотрудницу. Та вышла в коридор покурить, а место для курения, как назло, располагалось неподалеку от автомата. «Она все слышала!» – подумала Татьяна, но никакого стыда не испытала. Ей уже было море по колено. Она опять набрала служебный номер Алексея. Тот взял трубку немедленно, и голос у него все еще был раздраженный.

– Опять ты? – вырвалось у него.

– Опять я! Немедленно скажи, где ты сейчас живешь! Адрес, телефон!

– Зачем тебе?

– Зачем?! В милицию на вас заявлю! Ты не имеешь права выносить из дома вещи! Тем более, мы с тобой еще не разведены! Это воровство, понял, воровство! Ты меня обокрал вместе со своей сучкой!

На этот раз трубку бросил он. Татьяна дрожала, она едва могла устоять на ногах. Никогда в жизни ей не приходилось так разговаривать с мужем. Чувство было ужасное – будто ее ошпарили кипятком. Сотрудница, которая давно уже перестала затягиваться своей потухшей сигаретой, смотрела на нее остановившимися, широко распахнутыми глазами. Она, вероятно, тоже не предполагала, что человек с высшим гуманитарным образованием, да еще с таким спокойным нравом, как у Татьяны, может употреблять подобные слова…

Татьяна еще раз позвонила мужу через час – за это время она успела взять себя в руки. Успокоиться до конца ей все-таки не удалось, но она дала себе слово – на этот раз обойтись без взаимных оскорблений. Все равно этим ничего не добьешься…

Алексей дал ей свой новый адрес и телефон. Казалось, он хочет этим ограничиться, но она остановила его:

– Скажи, ты в самом деле не был вчера у меня?

– В самом деле, – мрачно ответил он.

– А…

– Катя? – догадался тот. – Она тоже у тебя не была. Прекрати! За кого ты ее принимаешь?

«А за кого мне ее принимать? – подумала Татьяна. – Украла у меня мужа, так значит, и на многое другое способна…» Но вслух этой мысли не высказала, только мягко поинтересовалась – где Алексей держит ключи от их квартиры.

– Ключи? – задумался он. – Да я их дома оставил.

– Ну вот, она и могла их взять.

– Да нет же, у тебя дома!

– Что?! Где?

– Я не помню…

Он и в самом деле часто клал ключи куда попало. Татьяна знала эту его привычку и часто ругала его по утрам, когда происходили утомительные сборы на работу. Чаще всего Алексей убеждался, что найти свои ключи не может, и тогда хватал связку, принадлежавшую Татьяне или дочери. Тот, кто уходил из дома вторым (обычно Ира), так же бесцеремонно завладевал оставшейся связкой. Ну а тот, кому выпало уходить позже всех, чертыхаясь, обшаривал всю квартиру…

– Ты не брал ключей? – недоверчиво переспросила она. – Ну и где они? Мне что-то на глаза не попадались! Все свои вещи ты забрал, в карманах их быть не может?

– Посмотри на холодильнике, – измученно сказал бывший супруг. – И скажи еще раз, честно – у тебя правда пропали вещи? Какие?

Татьяна их перечислила. Алексей выслушал ее и сказал, что у него бы никогда совести не хватило унести Иркины вещи. А уж тем более – дубленку Тани… И пусть на Катю тоже не думает – это, конечно, не очень объективно с его стороны, но он считает ее честным человеком.

Татьяна не стала возражать – ее гнев уже остыл, его сменило искреннее недоумение.

– Ладно, я поищу твои ключи, – пообещала она. – Только… Кто же в таком случае взял вещи?

Алексей спросил, нет ли следов взлома. А может она, уходя, как-то забыла закрыть дверь? Обе версии Татьяна сразу отвергла. Он вздохнул:

– Тогда я не знаю. Домовой унес.

И опять она не возражала. Ей вдруг захотелось плакать – женщина чувствовала себя облапошенной, глупой и одинокой. Выдержав паузу, чтобы справиться с дрожащим голосом, она спросила, когда же он, собственно, собирается подавать на развод?

– Это срочно? – нерешительно спросил Алексей.

– Да мне-то некуда спешить. А вот тебе…

– Я… Я сейчас так занят на работе, – выговорил он с запинкой.

– Понятно. Я тоже занята, самыми разными делами. Алеша… – Она назвала его так, и сердце у нее сжалось. – Вы в самом деле так давно меня обманывали? Полтора года?

Пауза. Она слышала в трубке его сдавленное дыхание. Потом он сказал, что это действительно продолжается уже давно.

– Почему ты мне не сказал?

– Я думал, что это несерьезно.

– А потом оказалось серьезно? Она беременна?