заслужат воплощение получше? Пускай станут хладнокровными убийцами ради твоей прибыли?

Телохранители начинают беспокойно переглядываться.

– Тараканом как раз станешь ты, – недовольно отвечает Аккарат.

– Тогда чего ждешь? Докажи, что мужик. Подойди да забери жизнь беззащитных.

Министр мешкает.

– Что – только на словах храбрец?

– Вот теперь ты зашел слишком далеко, белый китель. Слишком.

Министр бросает взгляд на пленника и идет вперед.

Джайди подскакивает на месте, делает разворот и с маху бьет врага коленом в ребра. Охранники вскрикивают. Он прыгает снова – движется плавно, как когда-то на ринге, будто никогда не покидал Лумпини, будто и теперь слышит рев поставивших на него болельщиков, – и одним ударом ломает министру ногу. Отвыкшие от тренировок суставы взрываются болью, но даже со связанными за спиной руками капитан работает коленями достойно своего чемпионского звания. Бьет снова – министр хрипит и, шатаясь, отходит к краю здания.

Джайди делает замах, готовясь столкнуть врага в пустоту, но тут его спину что-то пронзает. Он спотыкается, видит перед собой облако из капелек крови, чувствует, как диски-лезвия прорезают насквозь его тело, теряет ритм, падает навстречу парапету, успевает заметить, что «Черные пантеры» оттаскивают начальника в сторону, бьет снова, надеясь победить последним ударом, слышит вой новой порции лезвий, присвист пружин в пистолетах, выплевывающих диски прямо в его спину, ощущает глубокую жгучую боль. Джайди налетает на край здания, падает на колени, пробует встать, но его оглушает пронзительный высокий звук, теперь уже сплошной визг пружин – стреляют все, кто может.

Аккарат стирает с лица кровь. Сомчай ведет бой с двумя телохранителями.

Джайди больше не управляет собственными ногами. Он даже не чувствует толчка, которым его сбрасывают с крыши.

Он думал, что будет падать дольше.

18

Слухи летят со скоростью пожара в мертвых лесах Исаана. Бангкокский тигр убит. Министерство торговли с каждым днем все могущественнее. Хок Сен нутром чует, как в городе растет напряжение. С лица торговца газетами пропала улыбка, пара патрульных кителей хмуро рассматривают каждого прохожего, продавцы овощей стали воровато озираться.

Тигр убит и, говорят, с позором, хотя никто не знает, как все было. Его в самом деле лишили мужского достоинства? Действительно выставили его голову перед министерством природы для острастки другим белым кителям?

Хок Сена охватывает огромное желание просто забрать деньги и сбежать, но документы в сейфе держат его, словно на привязи. Такого мощного и тайного бурления в стране он не ощущал с самого Казуса.

Старик встает, подходит к ставням, выглядывает наружу, шагает обратно к компьютеру, через минуту встает снова, идет к наблюдательному окну, выходящему в цех, смотрит, как работают тайцы. Воздух словно наполнен электричеством. Буря грянет. Хлынут потоки, ударят приливные волны.

Всюду опасность – и в городе, и на фабрике. Посреди рабочего дня снова пришла Маи с понурым видом: заболел еще один рабочий, на этот раз Сукумвит; отвезли в больницу – уже третью по счету. А там, среди машин, притаилась зараза.

При мысли о зреющей в резервуарах эпидемии у Хок Сена мурашки бегут по спине. Там, где трое, будет больше, если только не сообщить куда следует. Но тогда белые кители сожгут фабрику дотла, а секрет пружин улетит вместе с мистером Лэйком за моря, и пиши пропало.

В дверь стучат.

– Лаи.

Робко входит Маи – напуганная, растерянная, черные волосы растрепаны, темные глаза обшаривают помещение – нет ли фаранга.

– Ушел обедать. Отвезла Вияду?

– Да. В больнице меня не заметили.

– Уже хорошо.

Девушка кланяется и смотрит умоляюще.

– В чем дело?

– Там… там белые кители, много, на всех перекрестках по дороге в госпиталь.

– Тебя останавливали? Расспрашивали?

– Нет, но их очень много, больше, чем всегда. И они очень сердитые.

– Это все из-за Тигра и из-за Торговли. Им не до нас. О нас они вообще не знают.

Маи кивает, но как-то с сомнением, и не уходит.

– Мне здесь непросто работать. Опасно стало… Еще болезни эти… Мне очень жаль, но если я умру… – Она окончательно сбивается. – Простите меня.

– Конечно, конечно. Мало хорошего, если ты заболеешь. – Хок Сен сочувственно кивает, но про себя думает, что вряд ли ей будет спокойнее где-нибудь в другом месте. По ночам его будят кошмары, в которых он все еще в башнях-трущобах среди других желтобилетников, но потом с облегчением вспоминает, что уже вырвался оттуда. В высотках свои эпидемии, а главный убийца – нищета. Хок Сен пробует найти равновесие между страхом перед неизвестной болезнью и уверенностью оттого, что у него есть работа.

Хотя нет никакой уверенности. Из-за такого же самообмана, из-за нежелания понять, что корабль тонет и покинуть его надо, пока дышишь свободно, он слишком поздно оставил Малайю. Маи хватает мудрости распознать это, а он слеп.

– Да, конечно. Тебе стоит уйти. Ты еще молода, ты – тайка, с тобой еще много чего произойдет. – Он вымучивает улыбку. – Много хорошего.

Девушка медлит.

– Чего же ты ждешь?

– Мне бы последнюю зарплату.

– Разумеется. – Хок Сен распахивает небольшой сейф с наличными и вытаскивает красных бумажек, сколько ухватила рука. В порыве безрассудной, самому непонятной щедрости отдает ей всю кучу. – Вот, бери.

Маи ошарашенно делает ваи:

– Спасибо, кун. Спасибо.

– Ерунда. Прибереги их. И неси осторожнее.

В цеху кто-то кричит, следом – еще несколько голосов. Хок Сена охватывает паника. Конвейер встает, и только потом звучат сигналы к остановке.

Он выглядывает за дверь. Внизу Плои машет рукой в сторону ворот. Рабочие бросают места и бегут к выходу. Хок Сен вытягивает шею, силясь разглядеть причину беспорядков.

– Что там?

– Непонятно. – Потом он подбегает к окну, широко распахивает ставни и охает: по широкой улице рядами маршируют белые кители.

– Идут сюда? – спрашивает Маи.

Хок Сен молча переводит взгляд на сейф. «Когда так мало времени…» Нет, глупить больше нельзя: прождал в Малайе, но второй раз ту же ошибку не повторит. Он выгребает все деньги и сует их в сумку.

– Они из-за тех больных пришли, да?

– Это не важно. Иди за мной.

Хок Сен подходит к одному из окон и открывает ставни, за которыми тянется залитая ослепительным солнцем крыша фабрики.

Маи удивленно смотрит на раскаленную черепицу.

– Что это?

– Отходной путь. Желтые билеты всегда готовы к худшему. – Он подсаживает девушку и добавляет с усмешкой: – Все мы параноики.

19

– Ты пояснил Аккарату, что предложение будет действовать недолго? – спрашивает Андерсон.

– Ты еще и недоволен? Радуйся, что он не велел привязать тебя к мегадонтам и порвать на части. – Карлайл подчеркивает свои слова, приподняв бокал