Выпили. Сержант пробормотал в пустоту:

— Сказали же — одну пропустить, а уже две прошли…

Полковник, шикнув на него, как на собаку, разлил еще:

— Ну, по третьей! За прекрасных дам, шерше ля фам, никому не дам!

— Фу-ты, ну-ты… — поддержал я.

— О, да вы специалист! Браво! Поэт! Никогда не думал, что буду сидеть рядом с живым поэтом!

— Но какой я поэт? Это слова… из обихода…

— Как же не поэт? Пусть все слышат! Пусть все знают, что вы поэт! Эй, Сашок, ну-ка, посмотри, кто там в комнате у Вити, пусть на рюмашку зайдут, рассмешу… — («Есть!» — встрепенулся сержант.) — Ну, за всю прекрасную половину рода человеческого! За вашу Элизабет!..

Тут где-то у него в утробе позвонил мобильник, он вытащил и стал говорить на своем языке, а я отметил слово «германели», что мне не очень понравилось… Наверно, обо мне говорит… Этот корень ни с каким другим не спутаешь… Из слов с этим корнем мне известны, к сожалению, только «герма» и «гермафродит», что само по себе уже неприятно… Чего они хотят от Фреди?.. Почему не отдают Фреде паспорт?..

Я хотел прямо спросить об этом, но не сделал этого. Что от этого изменится?.. Если не дают — значит, есть причина… Почему? По кочану! Что-то ему надо. Всем же было что-то надо: Виталику — виза, таксисту — битые машины, коню из бюро — штраф, сержанту — Иностранный легион, Алке — богатые клиенты, Исидору — взносы и переводы, официантке — чаевые, кассирше — без чека, старику — бегство и синагога… Но что может быть нужно ему?.. У него же всё есть, как видно?.. — спокойно расплывались на коньячной поверхности мои неторопливые мысли.

В кабинет вкрадчивой походкой ввился Витя с пистолетом, за ним пыхтел нездоровой одышкой, осторожно пронося живот сквозь двери, капитан Жирновский, на ходу укромно доедая что-то.

— Опять? Пирожки-ватрушки? — шутливо-грозно прикрикнул на него полковник.

Капитан виновато стал оглядываться, отделываться:

— Да ить… Только кусочек махонький, вот такой малюсенький. — Он показал полжирного пальца. — Такой масюсёханький кусочек пиццы этой драной и был…

— Ну, твое дело, жиртрест… Мое дело предупредить тебя, твое дело — делать выводы, но ты не делаешь. Посмотрим, что завтра будет… Я не шучу, есть указания… Ну, разлили по рюмочкам! Мы сейчас с геноссе обедать идем, — сообщил он пришедшим. — Он мне вчера, нет, позавчера, в одном деле очень помог… Он языки знает, поэт, стихи пишет, рассказы. Хотите послушать?

Я был заинтересован больше всех. Какое дело? Какие рассказы, стихи? Я ничего не писал. Может, Исидора поймали, байкописца?..

Капитан Жирновский обтерся платком:

— Мне чуть-чуть, я ж не пью…

Витя озабоченно сел, молча наполнил стакан. Сержанту дали четверть рюмки. Полковник торжественно выложил на стол мой диктофон и нажал кнопку. По первой же фразе: «Мальчик ковырялся в заду ложкой…» — я понял, что он нашел кассету с записями семинара по сакральной лексике.

— Это учебный материал! — крикнул я, но было уже поздно — из диктофона неслось:

— Мальчик ковырялся в заду ложкой и выронил её. Никто не видел. Он поднял ложку и положил на стол. Пришел отец и спросил: «Кто ложку ронял-уронил?» — «Я», — ответил мальчик. «Спасибо, что правду сказал. А ложку можешь сунуть обратно в задницу!»

— Ой, мама, учебный материал! Это кто ж вас такому учит? — засмеялся капитан, что-то подхрюкнул сержант, улыбнулся Витя, а полковник серьезно сформулировал:

— А это они так хорошо шпионов готовят… Чтобы те на народном языке говорить с людьми могли.

Смех смолк. Все вдруг как-то притихли от этого ответа. Что, он правда думает, что я — какой-то Бонд из фонда?

— Это не я, это Толстой… Толстый… — путался я. — Какой там шпион? Мы на семинаре всякие худые слова туда вписывали… Нет, вписовывали…

— Шучу. Вторая тоже класс, — и полковник щелкнул кнопкой: — Белки жили на деревьях, целый день дрочили-подрачивали и были всегда веселы, а волк жил на земле, в лесу, и был всегда голоден и зол. Вот один раз спросил он у белок, почему они всегда веселы, а ему всегда скучно. «Мы, белки, с утра до вечера дрочим-подрочим, масло масляное себе делаем, другим не мешаем, потому мы всегда веселы, а ты, волк, всех только норовишь со злобой выебать, вот оттого тебе всегда скучно», — объясняли белки…

Уже смеялись в голос:

— И на баб не надо тратиться…

— Кот Василий облизывал свои яйца…

Полковник, взглянув на часы, подмигивал:

— А что, чем не поэт?

Под шумок я поинтересовался, как правильно назвать человека, который мастурбирует, и получил разные ответы, опять убедившие меня в приоритете русских суффиксов:

— Дрочильщик, дрочило!

— Дрочун, дрочунок!

— Дроченька, дрочилка…

— А дрочулька или дрочара можно? — спрашивал я, на что полковник разрешил говорить, как мне нравится, и объявил: — А третья сказка — про собаку и волка!

Капитан Жирновский пробормотал:

— А, ну про нас, ментов и бандюков… — и потянулся к печенью, но Майсурадзе строго сказал:

— Диета, товарищ! — и капитан отдернул толстую руку, только растерянно взглянул на еле видные из-под складок жира часы:

— Так ить ведь пьем… закуси нет… обеда время…

— Это коньяк, не горилка, его салом не закусывают… Слушайте! — Он щелкнул клавишей: — Один худой-прехудой волк ходил-похаживал около деревни и встретил самую что ни на есть наижирнейшую собаку. Он спросил у собаки: «Скажи, собака-слабака, откуда вы корм берёте?» — «Нам люди дают». — «Наверно, ваша служба у людей трудна?» — «Нет, наша служба не трудна, нам нужно ночами по двору хаживать-похаживать». — «А, я сейчас бы в вашу службу пошел — ходил бы похаживал, только бы кормили!» — «Что ж, иди, — сказала собака, — я скажу хозяину, чтобы он и тебя кормил-подкармливал…» Волк пошел с собакой к людям служить. Они уже входили-вошли во двор, как волк вдруг увидел, что у собаки на заднице шерсть вся стёрлась. Он сказал: «А это у тебя, жирная тварь, отчего?» — «Да так», — ответила собака. «Да что так?» — «Да так, по ночам хозяин спускается во двор и нещадно ебёт-заёбывает меня до первых куриц-петухов…» — «Ну так прощай, подлая шлюха, — сказал волк, — не пойду я с тобой к людям. Пускай не так жирен буду я, да не ёбан!»

— О-хо-хо! Кто это у нас и жирен, и ёбан? Да-да, жирен, толст и ебён? Вы, случайно, такого не знаете? — начал полковник, другие подхватили и стали поглядывать на капитана, тот сконфуженно отфыркивался, а я, подстегнутый коньяком и общим весельем, предложил им прочитать на память еще одну басню, про девочку Катю, у которой две руки и две ноги, но только один рот, но полковник начал разливать остаток:

— Ехать надо! — не обращая внимания на ворчанье сержанта из угла.

— Да куда ему ехать? — Капитан посмотрел на сержанта: — Давай я вас отвезу.