— Без Путина? А где он?

Полковник в сердцах бросил салфетку так, что край её попал в одно из блюд (которое тут же унес подскочивший кельнер):

— К сожалению, не там, где должен быть… Ах, чего можно ждать от людей, которым сто лет вколачивали в голову, что бога нет, а раз нет — всё позволено, не помню, кто-то сказал… Вот и результаты. А сейчас, сколько ни вбивай обратно, что бог есть, никто уже не поверит, не то сейчас время, чтобы в бога верить… Но, знаете, несмотря ни на что, народ не злой, душой не злой, даже наивный… — начал полковник, но тут принесли шипящее мясо на вертелах, я есть уже не мог, но запах жареного разбудил подкорку.

— О, шашлык! Шаши-шиши! Потому шипит, да, шу-мится?

Полковник подлил вина, исправил меня в том плане, что это называется не шашлыки, а «мцвади», он же учил, «рац шемцвариа»[38](а я удивился, как такие звуки вообще могут рождаться в горле человека), потом, подняв бокал до лица (сквозь вино мне виделся его разбухший, плавающий, как в яичнице, глаз):

— В общем и целом — решил я, мой геноссе, отсюда уехать. Хватит! 20 лет учился, 20 лет в тбилисском угро протрубил, 20 лет жизни в московской милиции угробил — хватит, генуг ист генуг![39]Теперь хочу оставшиеся 20 лет прожить в свое удовольствие, где-нибудь среди цивилизации… Притом, скажу вам по секрету, — он перегнулся через стол, — здесь скоро будет большая резня, точно знаю — народ не выдержит… осенью 2017-го, в годовщину революции… — («Исидор тоже что-то говорил про 17-й…» — крутанулось в винных парах и исчезло.) — А мне уже революций не надо… Денег у меня скоплено достаточно, в отставку уйти в любой момент могу — начальник ХРУУ при ЖТК по Московскому округу, генерал-майор Клыкастый, мой друг, подпишет, когда скажу. И вот тут мне будет нужна ваша помощь…

— Моя? Какая? — Я спешился на землю, оторвавшись от обсасывания мцвадийской косточки.

Полковничьярукаобежалавраз все предметы на столе, поправила тарелочки, вилочки, тронула солоночку:

— Дорогой геноссе, мне нужен в Европе человек, который помогал бы мне вести дела…

«Вот что!»

— Но я не юрист! Я филологист! — возразил я.

Полковник остановил мои возражения ладонью:

— Момент! Я знаю! Юриста наймем, когда нужен будет. По себе знаю — юристы ненадёжные, лживые и продажные люди. Финансы сами посчитаем. Мне нужен честный человек, чтобы делать разное, мелкое: следить за движением счетов, платить за то, за что надо платить, что-то положить в банк, что-то снять, кому-то что-то перевести, послать, переслать… Работа чистая. А главное — я давно мечтаю купить дом в горах, вот как раз в Баварских Альпах, где ваши глубокоуважаемые бабушка с дедушкой живут… Барашки, ягняшки… У меня есть дом в Кахетии, но там жена с детьми, не захотели нах Москау… что ж… их дело… Есть и еще домик, тут, в Перегажино… есть и квартирка на Кутузовском… но зачем мне всё это? Если ты богат — ты все равно варишься в том же дерьме, что и остальные, а мне надоело… А когда узнал о 46 кило, то решил окончательно…

— Но я что тут… пятая стренога в колесе? — пьянея от еды и питья, устав жевать и понимать, спросил я.

Полковник привстал, когда мимо проходили два очень толстых господина с тугими заушинами, а мне продолжал:

— Я вижу людей насквозь. Я вижу, что вы честный, порядочный, образованный, сообразительный молодой человек, отец научил вас заполнять документы, языки знаете… Я, конечно, мог бы нанять адвоката или маклера, но по собственному опыту знаю, что профессионалы — это надувалы, так и смотрят, где бы урвать и предать, а в вас этой алчности к деньгам нет, вы нормальный человек, а не эти рвачи… Знаете картину — «Рвачи прилетели»? Нет? Вот это про нас.

— Врачи? А что, реально, надо сделать? — Я оборачивался в поисках стаканчика с зубочистками, отмечая, что со всех сторон на меня настороженно смотрят лица без улыбок.

Полковник вздохнул, поводил над столом руками:

— Не так уж и много. Чтоб вы пару раз в месяц осуществили те или иные операции… что-нибудь со счета на счёт перевести… чтоб помогли в покупке дома… когда приеду — встретили бы в аэропорту, определили в отель, помогали, были бы со мной, переводили бы… Ну, чтобы были как секретарь, что ли… Зарплата — от 1000 евро и выше, сами скажете, вот могу за три месяца вперед. — И он вытащил из пиджака пачку банкнот толщиной в сигаретную коробку и отсчитал под корзинушку с хлебом шесть новеньких сиреневых 500-евровых купюр: — Прошу! За три месяца вперёд!

Это всё привело меня в переполох. С одной стороны, деньги нужны, с другой — кто его знает?.. Если Хорстович с русскими не советовал связываться, то этот вообще грузин, как Сталин… Но что может быть плохого?.. Он скажет — я сделаю. В чем проблема? Почему нет?

Деньги слепо выглядывали из-под коробушки.

В этот момент где-то в утробе полковника затрещал телефон, он выволок его из пиджачных карманов, стал отвечать на своем языке, потом, оторвавшись от трубки, спросил у меня:

— Аугсбург — это же Бавария?.. Вы когда в Мюнхен летите? Послезавтра? Посылочку могли бы взять для друга — документы, то, сё?

Обрадованный вопросом (если «когда лечу» — значит, вообще лечу!), я ответил согласием: конечно, не вопрос, багажа мало.

Закончив, он тщательно запрятал телефон и спросил:

— Ну что, согласны? Если да — то вот моя рука и ваш паспорт. — Он достал паспорт из внутреннего кармана.

— Если нет?

— Если нет — открываю дело по двум, нет, по трём статьям и позабочусь, чтобы вы сидели… — сухо отчеканил он, обмахиваясь паспортом, как веером.

— Шантажка? Давилка? — спрашивал я, смотря на свой паспорт и думая о том, что надо в любом случае соглашаться — взять паспорт, улететь, а там видно будет…

— Называйте как хотите. Я назову это — поверенный в делах. Я дам вам доверенность на ведение всех дел… С каждой сделки — пара процентов ваши… Что в этом плохого?.. Что не запрещено — то разрешено… Вот вы и будете узнавать, что разрешено, и мы вместе будем делать то, что не запрещено… Акции, недвижимость, мало ли чего… Я и сам в этом неплохо разбираюсь, только вот языков не знаю, а сейчас учить трудно, голова не варит, память уходит… А там видно будет.

Да, видно-увидно. И я ответил:

— Я сейчас согласный.

— Очень рад.

И он передал мне паспорт, я спрятал его в карман (но руки на всякий случай не дал, помня о том, что у нас в Германии есть старый догитлеровский закон: если сделка не скреплена пожатием рук, то её потом на этом основании можно опровергнуть в суде).

Полковник руки и не протягивал: своими верткими пальцами он приподнял хлебушницу и подтолкнул ко мне сиреневые шуршащие купюры. Когда я брал (уже взял) деньги, то сквозь винный занавес понял, что дело серьезно, но не нашёл ничего лучшего, как сам себе процитировать Лютера (хоть я и католик) о том, что грех не заработать там, где можно заработать, и грех заработать меньше там, где можно заработать больше… Потом вспомнил: