– Мы называли его Доставщиком, – сказала Нико и поведала, как человек в скафандре регулярно приносил им припасы и просовывал их в специальный люк в двери и как она когда-то верила, будто руки Доставщика – это маленькие волшебные птицы.

– Я сидела, запертая в доме-тюрьме, услышала, как у передней двери щелкнуло, – сказала Лэйки. – Подумала еще: ну, снова-здорово, – а потом дверь открылась, и на пороге я увидела человека в скафандре. Он посмотрел на меня, потом опустил на пол винтовку со скользящим затвором – хотя мог бы побольше патронов оставить, но да ладно, – кивнул, развернулся и утопал прочь. Ни слова не сказал. Дверь оставил нараспашку. Я выбежала и еще успела заметить, как этот… Доставщик, космонавт или как его там… короче, как они уходят из города.

Лэйки кивнула в сторону Леннона.

– Я? С ним?

– Собака, – поправила Лэйки.

Гарри так и лежал, положив морду на вытянутые ноги Леннона, но тут он навострил уши и завилял хвостом. Нико припомнила, что за ужином его не было. Теперь-то ясно, куда питомец девался, вот только зачем он уходил?

Некоторое время они сидели в тишине, а Нико оглядывала роспись на стенах, воображая, как Гейб сидит тут, пестует в уме образ для нового мурала и собирает все необходимое для работы. Подумала, что, может, Леннон с его теорией петель прав и все это уже когда-то было и повторится вновь. Может быть, в один день они с Гарри, Китом, Ленноном и Лэйки станут главными героями собственного мурала, а кто-нибудь другой спустя тысячи лет взглянет на них и задумается: кто эти люди? откуда они? какой Везувий они распалили?

– Лэйки, – произнесла Нико, внезапно ощутив благодарность за то, что осталась жива.

– Ага?

– Спасибо тебе. И соболезную.

Снаружи лес вновь затянул свою обычную зимнюю песню, и пускай мухи улетели, а Нико не горела желанием оставаться под землей на ночь, вылезать она пока не спешила. Пристально глядя на Кита, она буквально слышала его милый голосок, как он рассказывает, что краски на натуральной основе могут храниться вечно. Наверное, тут, в этой комнатке, все именно так и будет.

Панегирики[31]

Час был поздний, царила кромешная тьма.

Нико, Леннон и Гарри вместе покинули Уотерфорд, идя на юг по той же безымянной дороге, по которой в город и вошли. Здания и магазины нависали над ними мрачными громадами, еще более тихими, а муралы казались еще более пугающими. У южной оконечности города им попался знак, идентичный тому, который они видели на северной:

Нико поставила на землю рюкзак и достала из него баллончик с красной аэрозольной краской, который прихватила в убежище как раз на этот случай. Встряхнула его, приблизилась к знаку, а когда закончила, надпись на нем была уже такая:

Леннон протянул руку:

– Дай-ка мне.

Нико отдала ему баллончик с краской, и Леннон убежал по дороге на север – к другому знаку. В новом мире просто поговорить и объяснить что-то стало почти так же трудно, как оживить горы силой мысли. Как же хорошо, когда рядом есть кто-то, кто понимает тебя без слов.

Дожидаясь Леннона, Нико снова подумала о Лэйки. Какие бы узы ни скрепляли с Китом Нико, они не шли ни в какое сравнение с узами между Китом и Лэйки. Это сразу было видно по тому, как она смотрела на него, как о нем говорила, как держала его руки.

– Я проведу с ним ночь, – сообщила Лэйки, когда они покидали убежище. – А завтра соберу сумку и отправлюсь на север.

Леннон и Нико описали ей Баклан как веху, которую не пропустишь. Если Монти и Лоретта по-прежнему в хижине, она с ними запросто встретится. Если же разминется, то пусть поворачивает на восток и следует к побережью.

– Украл у меня идею? – спросила Нико, когда Леннон вернулся и отдал ей баллончик.

– Улучшил. Написал «неизбежен» вместо «возможен».

– «Неизбежен мушиный грипп».

– Ага.

– Так лучше.

– Точно.

На самом деле они могли бы весь город исписать фальшивыми предупреждениями, но гарантии того, что могилу Кита не потревожат, не было.

«Нельзя было брать его с собой». Эти слова хором раздавались у нее в голове, снова и снова, пока не заглушили все прочее: нельзя было брать его с собой, нельзя было брать его с собой, нельзя было брать его с собой…

– Эй. – Леннон толкнул ее в плечо.

– Нельзя было брать его с собой.

– А у тебя короткая память.

– Что?

– Ты ведь предупреждала Кита, чтобы не ходил. Сказала, что это может быть опасно, что ты не отвечаешь за его безопасность… Помнишь его слова?

Слезы не дали ответить, и тогда Леннон ответил за Нико сам:

– Кит сказал: не тебе мной командовать. Он был прав. И не мне было им командовать. Мы могли бы попытаться удержать его силой, но это вряд ли. Он же был маленький, зато…

– …молниеносный.

– В том, что случилось с Китом, твоей вины нет, Нико. И моей вины нет, и его. То, что с ним произошло, целиком на совести той парочки сбрендивших фанатиков и вонючих муховодов.

Убедить Нико ему не удалось, но у нее просто не оставалось сил на эмоции, поэтому она шла дальше молча, стараясь не прислушиваться к шагам, звук которых напоминал, что их теперь стало на одного меньше.

Зароки

Они покинули город там, где дорога проходила уже не через кирпичные и прочие постройки, а где росли молодняк и древние деревья, где землю припорошило снегом и лежал пятнышками свет. Кроны деревьев смыкались у них над головами, пока не начало казаться, что путь лежит через древесный тоннель. Нико, Леннон и Гарри свернули с дороги и двинулись лесом на шум Мерримака, и каждый мысленно дал себе зарок никогда не возвращаться в Уотерфорд. Хотя в глубине души Нико зрело необъяснимое чувство, что клятву сдержать будет трудно.

Занятия

Через час пути на юг от Уотерфорда они набрели на прибрежные дома с причалами. Выбрали тот, который сохранился получше – чтобы окна и двери были на месте, – и вонял меньше прочих, и заночевали в нем.

Карта давала надежду быть в Манчестере завтра поздним утром. Никто не знал, чего ожидать, поэтому предпочли забыться обычной вечерней рутиной: Леннон собирал топливо для камина, а Нико рассыпа́ла вокруг дома корицу.

Потом они ополоснули в реке руки и лица и устроились на полу посреди старой гостиной, в окружении пыльной мебели, многочисленных фотоальбомов и останков тех, кто некогда счастливо жил тут. Если бы не рвение Леннона заночевать под крышей, Нико предпочла бы развести костер и устроиться у реки. Тут их окружали печальные реликты прошлого да тьма – но не из-за отсутствия света, а из-за отсутствия жизни.