И как только она закрыла нас от мира, я взял слово:

— Что Вам надо, господин Вознесенский? — и сделал шаг вперёд, пристально смотря ему в глаза. — Я очень надеюсь, что Вы мне всё объясните. Иначе ни о каких договорах, на которые Вы намекнули, речи не будет.

— Как быстро ты сменил риторику, — усмехнулся он, спокойно отвечая на мой взгляд. Без тени слабости. — Твоё поведение можно счесть угрожающим и ответить чем-то посерьезнее. Тебе хочется второго раунда?

— Прекратите этот блеф, сударь, — я даже бровью не повёл, слушая его провокации. — Мы с вами прекрасно понимаем, что Вам что-то нужно. Хотите играть в фальшивые слова со смыслами в несколько слоёв? Пожалуйста. Но не со мной. Иначе наш разговор закончится сейчас.

— Хочешь знать, зачем я вызвал тебя на дуэль?

Я не отвечал на этот до глупого очевидный вопрос.

Секунда.

Три.

Восемь.

Владислав вздохнул и заговорил первым:

— Не переоценивай себя, самородок.

— Я Вас услышал, — формально кивнул я и широким шагов пошёл прочь из беседки.

Вышел из непрослушиваемого пузыря и двинулся обратно в усадьбу.

Будь он хоть братом Императора, хоть кем, но я не буду играть в словоблудие, если он прилюдно бросил мне такой вызов. А после него вдруг решил поговорить.

Либо он объясняет, либо остаётся с носом.

— Руслан Северский, — послышался в спину голос Владислава. — Довольно. Я тебя понял.

Вот это был уже совсем другой разговор.

Через минуту мы вновь стояли в беседке, а я слушал.

— Ты должен был заметить, Руслан, что жизнь — откровенно скучная штука. В ней редко происходят значимые события. Поэтому эти события я предпочитаю создавать сам.

Говорил как молодой раздолбай какой-то, а не зрелый мужчина. Право слово.

Владислав продолжал:

— Поэтому я стараюсь помогать своей стране там, где требуется весьма специфический склад характера. Понимаешь? — он оскалился. — Понимаешь. Я вижу. Я увидел это с того самого момента, как нанёс тебе первый удар. Ты ведь и сам такой же, как я. Любишь кровь. Свою. Чужую. Пусть и маскируешь это за личиной унылого, но порядочного аристо. Получается откровенно паршиво.

— Ближе к делу, — ответил я. — Не Вы ли уверяли, что время — это самое важное? У нас осталось всего семь минут, пока не истечёт срок Белокрылова. И я в него уложусь.

— Бой — это искусство. А бой с магом пространства — его неопознанная грань. Но, самое главное, через бой можно понять человека, понимаешь? Вот я и посмотрел на тебя. Как и многие при дворе моего брата. Ты выглядишь для них чертовски интересным. Хотя они видят тебя только в шёпоте своих шпионов. А не в деле.

Он усмехнулся и качнул головой в сторону усадьбы, говоря:

— Этот тоже знает, что ты стал интересен Императору. Поэтому не преминёт превратить тебя в свой ресурс. А ресурсы — расходуют. Иногда совершенно в пустую.

— А Вы, разумеется, мне «друг» и «соратник»? — не скрывая смеха спросил я.

— Не-а, — он покачал головой. — Но я, по крайней мере, знаю куда применить твои способности. Понимаешь? Я пришёл проверить тебя по рекомендации одного своего друга. Очень надёжного. Очень верного своей стране. Куда более преданного, чем я.

— Пять минут, — напомнил я о нашем ограниченном времени.

Он цыкнул.

— Мой друг в тебя верит. Я тоже. Поэтому я предлагаю тебе сделку: я помогаю тебе разобраться с костями Поднебесного, все материалы о которых, по воле случая, оказались в моих руках, — он довольно оскалился.

Вот пронырливый чертила…

Он что, выкупил дневники Поднебесного у Озёрского?

Или… просто изъял?

Владислав продолжал:

— Ты изучаешь секреты этой силы. А потом помогаешь нам найти в Загранье человека, который как брат-близнец похож на твоего отца — Артура Северского, — он поднял пальцы и согнул их в кавычки. — Как там про него говорят? «Предатель», «подлец», «беглец» и прочее. Он был замечен в рядах одной из частных военных организаций, на службе клана Уваровых. Нам надо с ним связаться.

— Постойте-постойте… правильно ли я понимаю, Вы предлагаете мне выманить человека, который, возможно, мой отец, и выдать его в Ваши руки?

— Нет, неправильно. Его проблемы с Ярвоыми нас не волнуют. Но он знает то, что хотим знать мы. Просто разговор. Если всё получится, и это действительно Артур Северский, то мы добудем для него официальную реабилитацию. А если захочешь — восстановление в правах главы рода Северских.

И кто же ему про меня столького наговорил?

— Болтун, да?

— Что, болтун?

— Ваш друг, который дал наводку на меня.

— Ах, это, — он хмыкнул. — Да, он как-то упоминал странноватое прозвище, которое ты ему дал. В любом случае, что ты скажешь?

— Если этот человек — мой отец, я задам ему все интересующие Вас вопросы. Остальное — исключено. Включая захват и выманивание.

— Разумеется, — он растянулся в довольной улыбке и протянул мне руку. — Рассчитываю на плодотворное сотрудничество, Самородок. Привыкай к этому имени. Будем использовать его в деле.

— Разумеется, — кивнул я и крепко… очень крепко пожал его руку. — А теперь Вы расскажете, кто такие.

Крепкое рукопожатие только заставило его чуть сильнее обнажить зубы. Но не от злобы. Не от страха. А от странноватого веселья.

Мазохист, что ли?

— Одни из немногих, для кого интересы Империи превыше интересов кланов, корпораций и денег. Очень просто.

— Гвардия Императора?

— Не притворяйся наивным. Каждый гвардеец — сын своего отца и член своего клана. Кланы считают, что их дети представляют в гвардии их интересы. Но по факту, гвардейцы — это заложники с промытыми мозгами. Но не отрицаю, что иногда они даже полезны. Как пушечное мясо.

Какой цинизм.

— Я жду ответа.

— Не сегодня. Ты неплох. Но настоящее доверие надо заслужить. Ты и сам это знаешь не хуже меня. А теперь идём. Время.

В бальный зал мы вернулись в самую последнюю минуту. И Белокрылов это заметил. Он следил за временем. Поэтому наш поздний приход чуть не стал для него очередным поводом сорваться на Владиславе.

Но всё обошлось.

В тот день мы с Владиславом больше не обмолвились ни единым словом.

Да и времени на это не оказалось. Я быстро переоделся из потрёпанной в дуэли