Как бы там ни было, спектакль под названием «гибель Сяо Юй» должен был продолжаться, мне следовало отвезти «урну с прахом» на ее родину, чтобы «похоронить» ее. Накануне моего отъезда Хуан Ии вечером пришла ко мне. Она сказала, что, когда я вернусь, ее уже точно здесь не будет. Она возвращается в Пекин, поэтому заранее зашла попрощаться. Я попытался уговорить ее не уезжать, остаться и занять место Чэня. Она же без лишних слов достала матрешку, которую я когда-то подарил ей:

– Остаться должна не я, а она.

И ушла, не попрощавшись.

Я смотрел, как она равнодушно уходит, и чувствовал, что в душе образовалась пустота. Я был раздавлен. Долго-долго я без движения сидел на чемодане…

27

Молодой человек, бывает такая любовь, которая может измотать даже больше, чем ненависть. Я вчера не спал всю ночь, не мог заснуть, потому что то, о чем я дальше буду рассказывать, мучительно.

Оно измучило меня.

Я должен принять эти муки, это моя судьба… Вернувшись в Шанхай, я пробыл там целый месяц, это заняло так много времени, потому что я на самом деле хотел избежать встречи с Хуан Ии. Я правда этого боялся, боялся, что она опять будет смотреть на меня взглядом, исполненным искренней любви и в то же время лютой ненависти. Чем больше она так делала, тем труднее мне было выносить это, поэтому я предпочел подольше задержаться в Шанхае, только чтобы с ней еще раз не встречаться. Мы, словно две падающие звезды, пронеслись в небе рядом, лишь слегка коснувшись друг друга, а чувства, которые зародились в душе, и печаль – все это унес ветер. Я и не предполагал, что, вернувшись, услышу новость: Хуан Ии вовсе не уехала! Она прислушалась к вышестоящим органам и заменила Чэня на посту начальника отдела дешифровки. А Чэнь снял с себя также полномочия заместителя начальника подразделения и стал обычным дешифровщиком и теперь не обращает внимания на то, что происходит вокруг. Вероятно, для него это самый лучший выбор и больше всего ему подходит.

Потом Чэнь достиг значительных успехов в деле взлома кодов, думаю, что это было в большой степени связано с тем толчком, который он получил благодаря Хуан Ии. Но это то, о чем я думаю сейчас.

Услышав о том, что Хуан Ии не уехала, я и испугался, и обрадовался и тем же вечером не выдержал и пошел навестить ее. Она встретила меня не холодно, но и не тепло; небольшой подарок, который я привез из Шанхая, – местные лакомства – она отказалась брать:

– Оставьте! Лучше кому-нибудь другому подарите!

Я изумился:

– Ии, что с вами?

Она ответила:

– Заместитель Ань, больше так меня не называйте. Можете звать Хуан Ии или начальница отдела Хуан, так что не зовите меня больше по имени.

Я растерянно смотрел на нее. А она ровным тоном произнесла:

– Давайте отныне придерживаться нормальных отношений начальника и подчиненной, а кроме этого – больше ничего.

Я помолчал и, посмотрев на нее, сказал:

– Вы ненавидите меня.

Она покачала головой:

– Нет, просто я думаю, так будет лучше.

Я сказал, глядя ей в глаза:

– Говорят, вы сильно болели?

Она, отводя глаза, тихо произнесла:

– Полмесяца лежала в больнице.

Я спросил, чем она болела, а она ответила, что ничем серьезным, просто истощение организма, не могла встать с постели, кружилась голова. Я сказал, что она слишком устала. А она горько усмехнулась:

– Да, устала. Я очень устала. У вас еще ко мне какое-то дело? Если нет, то на этом закончим.

Это был намек на то, что мне следует уходить.

Но я не сдвинулся с места:

– А это уже тоже не просто отношения начальника и подчиненной, вы же меня прогоняете.

Она засмеялась, это был горький смех, в котором звучала тоска.

– А зачем вам оставаться? Уходите, все вопросы будем решать в кабинете на работе.

Я помешкал и спросил:

– Почему вы не вернулись в Пекин?

Она холодно ответила:

– Думаете, я могла уехать?

– Вам ведь начальник Те разрешил, кто мог вам воспрепятствовать?

– Хорошо, давайте считать, что я сама не захотела.

– То, что вы остались, – это правильное решение.

Она вздохнула и, смеясь сквозь слезы, произнесла:

– В этом нет ничего такого, верно? Человек, который даже не знает, ради чего живет, ничем не отличается от собаки или кошки. А здесь я хотя бы являюсь собакой, которая имеет какие-то заслуги, которую уважают. Может быть, именно в этом причина, по которой я не уехала. Но точно не из-за вас и не из-за какого-то другого мужчины, ради себя самой, ясно? Теперь вам понятно?

Я недоуменно посмотрел на нее: она была безразличной и надменной, от нее веяло холодом, я чувствовал, что эта Хуан Ии мне незнакома. В прошлом у меня было сильное желание, чтобы она изменилась, но сейчас, когда она и правда изменилась, я испытал разочарование, сердце ныло и болело. Однако настоящая боль, пронизывающая до мозга костей, ждала меня впереди.

На следующий день я узнал от начальницы Ло, что Хуан Ии осталась вовсе не по своей воле. Это начальник Те издал приказ, запрещавший ей покидать подразделение 701. Но ведь у них же был договор, почему он не дал согласие на ее отъезд? Мне это казалось странным. Ло сказала:

– Начальник Те каким-то образом оказался в курсе, что Хуан Ии в процессе работы совершенно случайно узнала совершенно секретную информацию, и если ее отпустить, то это может нанести непоправимый вред нашей деятельности. Поэтому пришлось обойтись с ней так несправедливо.

Я поинтересоваться, какую информацию она узнала. Но Ло тоже была не в курсе.

– Раз это нечто, чего даже я не знаю, значит, это действительно что-то очень важное, – с полной уверенностью произнесла она.

Что же могло быть этим «чем-то очень важным»? Я сразу же подумал о тайне «гибели» Сяо Юй. Уже потом начальник Те четко сказал мне, что моя догадка верна! Согласно положениям о хранении информации, Хуан Ии могла покинуть систему только после того, как с дела Сяо Юй будет снят гриф «Совершенно секретно».

О боже! Оказывается, я – главный виновник ее бед!

Мне рассказали, что она пыталась выразить протест путем голодовки и именно поэтому попала в больницу. Я мог себе представить, что ей пришлось сделать этот выбор в условиях, когда выбора не было. Это был сокрушительный удар для нее, в результате ей даже не хотелось говорить об этом со мной, обвинять меня, она хотела лишь отделаться от меня. Уверен, она ненавидела меня. Ненависть в высшей степени – молчалива, полна отчаяния, вас просто вносят в «черный список» и больше не питают надежд на ваш счет.

И действительно, начиная с того момента Хуан Ии больше никогда по собственной инициативе не общалась со мной наедине, кроме как по служебной надобности. Я понимал, что это она так меня наказывает и это часть моей судьбы. А раз это судьба, то мне остается только принять ее… Дни шли чередой, и, хотя мы с Хуан Ии с утра до вечера работали бок о бок, мы стали друг другу словно чужие. Бывало, что мы сталкивались на улице, но прикидывались, что не заметили, молча проходили мимо.