который, по словам Софьи Андреевны, «убийственно» относился к жене, когда она отказывалась сама кормить Сережу из-за мастита.

Что же произошло?

Будем откровенны: Толстой не меньше нуждался в Черткове, чем Чертков — в Толстом. Чертков был духовно несвободным и несамостоятельным. Ему необходим был наставник. Толстой же нуждался в человеке, который целиком посвятит свою жизнь распространению его новых воззрений.

Наконец, даже самый духовно свободный человек не в силах выдержать искушение обожанием. Чертков обожествлял Толстого. Он стал для него истиной в последней инстанции — Буддой, Христом, Магометом в одном лице.

В Черткове соединились фанатичная вера в Толстого и невероятный практицизм во всём, что касалось издательской деятельности. Едва познакомившись с Толстым, он мечтает создать для него собственное издательство. Поначалу он занимается этим кустарно, гектографическим способом размножая трактат «В чем моя вера?». Но однажды в письме он советует Толстому писать рассказы для народа. «Я издавал бы эти рассказы сериями».

В Москве Чертков встречается с издателем Владимиром Николаевичем Маракуевым и близкими к народникам писателями Николаем Николаевичем Златовратским и Александром Степановичем Пругавиным. Они впервые обсуждают план мощного народного издательства.

Такие уже существовали, но издавали лубочную литературу, картинки с переложениями иностранных сказок вроде «Бовы Королевича» и «Милорда Георга», высмеянного Некрасовым в поэме «Кому на Руси жить хорошо?». Чертков пытается убедить лубочных издателей, что выпускать таким же дешевым образом произведения Льва Толстого и других русских писателей тоже выгодно.

И такой издатель нашелся — Иван Сытин. В ноябре 1884 года Чертков зашел в его книжную лавку в Москве и познакомился с ним. Сытин заинтересовался идеей издавать русских писателей наравне с лубком и продавать за ту же цену. Так с помощью Сытина возникло издательство «Посредник»…

В марте 1885 года вышли первые книжки «Посредника» — три народных рассказа Толстого в синих и красных обложках, набранные крупным шрифтом. Они были дешевы — в копейку и полторы копейки.

В мае того же года Чертков едет в Англию и договаривается об издании на английском языке запрещенных в России сочинений Толстого. Помогает друг, лорд Баттерсби. Под одной обложкой на английском языке появляются «Исповедь», «В чем моя вера?» и «Краткое изложение Евангелия». Религиозные произведения Толстого становятся доступны всему миру.

Этого не смог бы сделать сам Толстой, а тем более Софья Андреевна, даже если бы она разделяла убеждения мужа. У Черткова благодаря его матери были мощные связи в аристократических кругах России и Англии.

До смерти Александра III Чертков был неуязвим для своих противников и врагов Толстого. Император, как и его отец, находился в дружеских отношениях с семьей Чертковых. И когда после кончины Александра III всё-таки решили Черткова наказать за помощь гонимым властью духоборам, которую он тогда оказывал вместе с Толстым, вдовствующая императрица Мария Федоровна настояла, чтобы высылку в Сибирь заменили высылкой в Англию.

В Англии, обосновавшись в городке Крайстчерч, Чертков создал издательство «Свободное слово», главной задачей которого было распространение сочинений Толстого уже на русском языке. В отлично оборудованной типографии были напечатаны все запрещенные в России или испорченные цензурой поздние сочинения Толстого. Например, вышло пять изданий романа «Воскресение» и «Полное собрание сочинений, запрещенных в России, Л. Н. Толстого» в десяти томах. Одновременно он организовал издательство «Free Age Press», выпускавшее книги Толстого на иностранных языках и имевшее филиалы в нескольких странах. Он привлек к этому делу лучших переводчиков, и сам был одним из переводчиков Толстого на английский язык. Благодаря Черткову поздние произведения Толстого смогли прочитать миллионы людей в разных частях света. Те, что печатались на русском языке, нелегально переправлялись в Россию.

«Если бы Черткова не было, его надо было бы придумать», — пошутил Толстой в одном из писем. Но в этой шутке была правда, которой Толстой не мог не признать.

Черткова не надо было «придумывать» — он «придумал» себя сам. Он оказался идеальным посредником между Толстым и всем цивилизованным миром. Он открыл нового Толстого и для России, пусть и нелегальным способом. Он избавил Толстого от забот и рисков при распространении его сочинений. От рутинных хлопот в поисках переводчиков и зарубежных издателей. Знакомство с Чертковым было подарком для Толстого.

Но не для его семьи…

Чертков и Софья Андреевна

С первых же писем Черткова Толстому Софья Андреевна заподозрила неладное. Уже 30 января 1884 года, спустя три месяца после знакомства с Чертковым, она пишет мужу из Москвы в Ясную Поляну: «Посылаю тебе письмо Черткова. Неужели ты всё будешь нарочно закрывать глаза на людей, в которых не хочешь ничего видеть кроме хорошего? Ведь это слепота!»

Что это за письмо? То самое, где Чертков уговаривал Толстого приехать к нему в Лизиновку, где он обратил в их общую веру трех крестьянских юношей. Это было его первое бестактное вторжение в жизнь семьи Толстых. Молодой человек, только что познакомившийся с Толстым, спустя три месяца настаивает, чтобы почти шестидесятилетний писатель поехал к нему зимой в Воронежскую губернию.

Это письмо ошеломило Толстого. Он не поехал к Черткову. Тот отступил: «Что касается до моего последнего письма, то Вы, вероятно, в большой степени правы. Я помню, что на следующий день после его отправки чуть было не написал другое письмо в отмену его».

Чертков понимает, что написал лишнее. Но уже не может, да и не хочет скрывать от Толстого своих чувств: «…мне постоянно хочется знать, где Вы, что Вы делаете…»

И Толстой не скрывает чувств: «Меня волнует всякое письмо Ваше». При этом он видит, что Чертков душевно нездоровый человек. «Скажу Вам мое чувство при получении Ваших писем: мне жутко, страшно — не свихнулись бы Вы».

Толстой видит сон о Черткове. «Он вдруг заплясал, сам худой, и я вижу, что он сошел с ума».

О проблемах с психическим здоровьем у Черткова вспоминал учитель детей Толстых по латыни и греческому Владимир Федорович Лазурский: «…произвел на меня впечатление человека нервнобольного. Чертков говорил, что решительно не может судить объективно о температуре воды, так как не может доверять своей чувствительности. Иногда состояние его нервов таково, что он не чувствует холода, каков бы он ни был; иногда он боится лезть в воду без всякой видимой причины».

Чертков признавался, что страдает манией преследования. Он был невероятно деятельным, но приступы активности у него постоянно сменялись безразличием. Он мог работать круглые сутки без всякой необходимости, а потом вдруг впадал в депрессию.

В 1898 году, когда Толстой с Чертковым занимались переселением русских духоборов в Канаду, Лев Николаевич написал ему:

«Вы от преувеличенной аккуратности копотливы, медлительны,