столовые на пожертвованные деньги. В сборе средств ему помогает жена. Эта работа примиряет семью. Толстой приезжает к жене в Москву, она навещает мужа в Бегичевке. Они чувствуют взаимную любовь. «Соня очень тревожна, не отпускает меня, и мы с ней дружны и любовны, как давно не были», — пишет он своей тетушке Александре Андреевне.

Чертков тоже «работает на голоде» (так выражались в то время) в Воронежской губернии. Между ним и Софьей Андреевной налаживаются отношения. В это время Толстой работает над книгой «Царство Божие внутри вас». Он посылает рукопись Черткову, затем просит вернуть для дальнейшей редактуры. Для надежности Чертков отправляет рукопись через Москву, через жену Толстого. Вроде бы всё в порядке. «Царство Божие…» не будет напечатано в России, как и все религиозные сочинения Толстого. И этим «запретным» Толстым занимается Чертков. Кажется, всего-то и нужно разделить между собой издательские «полномочия» при Толстом. Договориться полюбовно, кто чем занимается. Однако Чертков нечуток и бестактен. Он считает себя вправе использовать жену Толстого как «передаточное звено».

Злое письмо Софьи Андреевны Черткову не сохранилось. Но о его содержании можно догадаться по ответному посланию. Она возмущалась, что Чертков беспощадно эксплуатирует «утомленного нервного старика». Но Чертков в данном случае был ни в чем не виноват. Это была воля самого Толстого.

Письмо Софьи Андреевны и свой ответ на него Чертков послал Толстому. Он хотел сделать его свидетелем очевидной несправедливости к нему со стороны Софьи Андреевны.

Толстой старается примирить враждующие стороны. Он пишет Черткову: «Вы правы, но и она не виновата. Она не видит во мне того, что Вы видите…»

Что же писал Чертков Софье Андреевне? «По отношению ко всему, что касается его лично, нам следует быть наивозможно точнейшими исполнителями его желаний». Он считает, что Софья Андреевна ничего не понимает в здоровье своего мужа. «Во Льве Николаевиче я не только не вижу нервного старика, но напротив того привык видеть в нем и ежедневно получаю фактические подтверждения этого, — человека моложе и бодрее духом и менее нервного, т. е. с большим душевным равновесием, чем все без исключения люди, его окружающие и ему близкие». Она мучает своего мужа. «…Вы действуете наперекор желаниям Льва Николаевича, хотя бы и с самыми благими намерениями, Вы не только причиняете ему лично большое страдание, но даже и практически, во внешних условиях жизни очень ему вредите».

Обиженная Софья Андреевна жалуется мужу: «Чертков написал мне неприятное письмо, на которое я слишком горячо ответила. Он, очевидно, рассердился на меня за мой упрек, что он торопит тебя со статьей, а я не знала, что ты сам ее выписал. Я извинилась перед ним; но что за тупой и односторонне-понимающий всё человек! И досадно, и жаль, что люди узко и мало видят; им скучно!..»

И пишет Черткову: «Если я 30 лет оберегала его, то теперь ни у Вас, ни у кого-либо уж учиться не буду, как это делать».

И это уже не конфликт взглядов и пониманий своей роли при Толстом как писателе и философе. Это семейный конфликт. Два человека, жена и ученик, начинают воевать за свое место при Толстом. Кто из них главнее? Кого он больше любит и ценит? И над всем этим вызревает последний вопрос. Кто будет его душеприказчиком? Ведь Толстому в 1892-м исполнилось 64 года.

Часть пятая

УХОД И СМЕРТЬ (1892–1910)

Толстой в девяностые годы

Девяностые годы — один из самых интересных и напряженных периодов жизни Толстого и всей его семьи.

Он совпал с концом «золотого» XIX столетия и началом заката Российской империи. В 1894 году умирает Александр III и на престол восходит его слабый сын, последний русский император Николай II. В истории русской литературы девяностые годы принято считать началом Серебряного века. Появляются первые статьи русских символистов и главные работы их философского предтечи Владимира Соловьева и в это же время — первые публикации и книги революционного писателя Максима Горького. В начале девяностых умирает последний великий русский поэт XIX века Афанасий Фет и пишет ранние стихи новый поэтический гений — Александр Блок. Это время наивысшего расцвета прозы Чехова и первых публикаций целой плеяды «новых реалистов» — Бунина, Куприна, Андреева и др. И одновременно — это период борьбы двух главных социально-политических течений предреволюционной России, марксистов и народников. А также период кризиса традиционных религиозных взглядов и рождения новой религиозной мысли (Бердяев, Булгаков, Струве, Франк и др.), которая мощно заявит о себе уже в начале XX века, а окончательно созреет в послереволюционной эмиграции.

Толстой не вписывается ни в одно из этих идейных, религиозных, литературных и социально-политических течений конца XIX столетия. В то же время именно он, как никто, оказывает на них колоссальное влияние. Его не может миновать ни один из мыслящих и творческих людей России — поэтов, прозаиков, публицистов, общественных, политических, религиозных деятелей. Фигура Толстого вызывает споры, протесты, раздражение, но так или иначе присутствует во всех идейных и художественных баталиях, на которые это время особенно щедро.

Между тем сам Толстой вроде бы достигает высшей степени духовной свободы. Он не связан ни деньгами, ни собственностью. Тщеславие, жажда известности, которые настолько волновали его в молодости, что он считал это своим главным пороком, уже не заботят его, потому что он признан писателем номер один не только в России, но и во всём мире. Когда в 1895 году согласно завещанию миллионера Альфреда Нобеля была учреждена Нобелевская премия, ни у кого не было сомнения, кто будет ее первым лауреатом в области литературы. Но Толстой легко от премии отказывается, и она достается французскому поэту и эссеисту Сюлли-Прюдому.

Взгляды Толстого становятся популярны в Европе и Америке, его поклонники появляются в Японии, Китае, Индии. Во многом это заслуга Черткова. Но одной его энергичной деятельностью по распространению сочинений Толстого этого не объяснить. Почему, например, идеи Толстого в Америке были даже более признанными, чем в Европе? Почему они так совпали с умонастроениями представителей древнейших цивилизаций — индусов и китайцев? Ответы можно найти только в самих мыслях Толстого, а не во внешних обстоятельствах.

В девяностые годы у Толстого складываются все условия, чтобы жить свободно и независимо, генерировать свои идеи и свысока смотреть на то, что происходит в России и во всём мире. В известной степени ему даже выгодно, что европейская цивилизация и вместе с ней Россия движутся к катастрофе. Ведь он же осудил эту цивилизацию, он всех предупреждал…

«…мы чуть держимся в своей лодочке над