Девушку звали Нина. Она уже месяц твердила о собачьих боях, этом «незабываемом зрелище», подчеркивая, что вход в вольер только для избранных по специальным билетам.

– У тебя что же, есть такой билет? – спросил ее как-то Крымов, причем спросил просто так, лишь бы не молчать. После постели он чувствовал себя утомленным, почему-то неудовлетворенным и раздраженным. Он обнимал Нину, но представлял себе на ее месте Земцову.

– Да зачем мне все эти билеты, когда меня знают все в лицо…

Затем она предложила ему провести вечер втроем, но он отказался. Нина ему порядком надоела, особенно его раздражал в ней своеобразный снобизм, если можно так назвать чувство превосходства проститутки, кичащейся тем, что мужчины, которые ее покупали, занимали в городе самое высокое положение.

– Ты очень красивый, Женя, но у тебя мало денег… ты скучно живешь, не работаешь…

Она знала, что он руководит агентством, не могла не знать об этом, потому что мужчины, с которыми она спала, знали Крымова и часто пользовались его услугами, когда дело касалось их семьи или бизнеса. Проследить за женой, выяснить платежеспособность потенциального компаньона и многое другое, без чего невозможен крупный бизнес, – за все это Крымов драл с них три шкуры. Но Нина мало вникала в суть, считая, что Крымов бездельничает из-за отсутствия клиентуры, а потому даже позволяла подтрунивать над ним… Когда она уезжала под утро на машине, присланной за ней одним из ее покровителей, Крымов, стоя под душем, спрашивал себя, зачем он встречается с этой женщиной, зачем ложится с ней в постель, зачем ему эта грязь и эта глупая и нахальная шлюха, но наступал вечер, Юля носилась по городу, изображая из себя великую сыщицу, а измученный одиночеством и комплексами Крымов звонил Нине…

Когда он спрашивал себя, как бы ему хотелось устроить свою жизнь и кого бы он хотел видеть каждое утро, четкого ответа не было… И он со стыдом признавался себе, что да, ему хотелось бы иметь под рукой Земцову, но при этом иногда встречаться и с другими женщинами. Он знал, что Юля догадывается об этом, но все равно злился, когда она отказывала ему и ставила на место… Он хотел слишком многого, но все равно ждал, когда она сломается, обнимет и скажет – я пришла…

Он ждал ее возвращения из Москвы и, как сумасшедший, ринулся ей навстречу, едва она показалась из вагона… Он соскучился по ней смертельно, он был готов увезти ее прямо с вокзала к себе домой и оставить там навсегда, но холодный и какой-то чужой блеск в глазах, который появился у нее за время их разлуки, тотчас остудил его, опустил на землю… Потом был ресторан, были надежды и было желание… Но она все это растоптала одним махом, все перечеркнула, перевернула с ног на голову…

Пианист, мальчишка, в котором она разочаруется в первую же ночь. Как ей втолковать это?

И все же дело было не в пианисте, а в ней самой. Ведь это не Герман хотел ее, а она – Германа. И отдалась она Крымову в подсобке ресторана, куда они пришли, не помня себя от желания, лишь потому, что от Крымова, как она позже призналась, пахло точно такими же духами, как от этого тапера.

– Тебе нравится? Это же восторг!

Он повернул голову и увидел перед собой влажные завитки волос Нины, покрасневший кончик ее носа, сочные губы, и все это было так близко, что хотелось… нет, даже не поцеловать, а покусать до крови, осквернить… Это настроение родилось, наверное, от пряного запаха крови, которой был уже залит песок вольера, где в центре снова схватились собаки, только на этот раз это были два бультерьера, похожие на взбесившихся клыкастых свиней с отвратительными жирными и лоснящимися, в липкой крови, округлыми телами и маленькими, налитыми кровью, полуприкрытыми от усталости и злости глазками… Они издавали булькающее рычание, и движения их становились уже судорожными, конвульсивными…

– Главное, детка, чтобы нравилось тебе…

– Крымов, – рука Нины легла ему на бедро и заскользила, заерзала в поисках острых ощущений, – Крымов, скажи, а ты видел, кто ехал за нами следом?..

Да, он видел белый «Форд», и он знал, что в нем едет ее знакомый, с которым она рассталась еще зимой, – руководитель крупного российско-французского торгового предприятия, и этот белый «Форд» напомнил ему Земцову… Знала о существовании Юли Земцовой и Нина, которая жутко ревновала, устраивала Крымову сцены, но в душе – он прекрасно знал – она была уверена, что вечно занятая, да еще и с дурным характером «сыщица» отдаст рано или поздно ей своего бывшего любовника без боя…

– Да, видел, ну и что?

– А то, что он почему-то не доехал и повернул обратно… Как ты думаешь, он не поехал сюда из-за меня?

– Я не знаю… Ты очень громко разговариваешь…

Между тем на арене все было уже кончено: труп одного из бультерьеров, схватив за ноги, уволокли за барьер и кинули в большой картонный ящик. Другого же, едва живого, с кровоточащим перегрызенным горлом, человек во всем черном унес на руках, прижимая к груди.

– Это кто, хозяин? – спросил Крымов всезнающую Нину.

– Да ты что… Кто же это отдаст свою собачку на растерзание? Это все собаки либо ворованные, либо брошенные, либо те, кого хозяева отдают для усыпления в ветеринарные лечебницы…

– И кто же ворует этих собак?

– О, это отлично налаженный бизнес… Как ты думаешь, сколько стоит входной билет, который тебе, между прочим, не пришлось покупать? Ведь ты попал сюда бесплатно.

– Не знаю… рублей сто, наверно…

– Тысячу долларов.

Крымов медленно повернул голову:

– Ты хочешь сказать, что заплатила две тысячи баксов?

– Нет, успокойся… – она нежно поцеловала его в ухо, – мне это ничего не стоило, ведь я лично знакома с Боксером…

– С кем, с кем?

– Ни с кем, с одним парнем, который все это организовывает…

– Его кличка Боксер?

– Да, потому что у него перебит нос… Да вон он, видишь? Стоит у вольера и разговаривает с человеком, рядом с которым ротвейлер… Во всем черном, такой высокий, теперь видишь?

И он увидел высокого худого парня в черной рубашке и черных джинсах, с соломенного цвета волосами, спадавшими до плеч, и очень бледным лицом…

– Послушай, а он, случаем, никогда не работал в цветочно-декоративном хозяйстве электриком, что-то мне его внешность кажется знакомой?

– Да он везде подрабатывает понемногу, умный, талантливый парень, умеет делать деньги из воздуха… Кроме того, он ужасный бабник и спит с замужними толстыми тетками за деньги… Он не гнушается никакой работой в отличие от Зорьки…

– А кто у нас Зорька?

– Захар Оленин, которого убили недавно, да ты, наверно, слышал… Его зарубили топором в собственной квартире, говорят, это дело рук Ланцевой Лены, его любовницы… Вот они на пару с Боксером и куролесили, обобрали одну директрису, которая влюбилась в Зорьку, как кошка…