Сокрушительный разгром мятежников положил конец бунту в Бретани. Генрих II в отличном расположении духа приехал в Ле-Ман и провел здесь 8 сентября, на Рождество Богородицы, свою курию. Когда через неделю он вернулся в Нормандию, король Людовик VII, потрясенный его успехами в Бретани, послал к нему гонцов, которые передали Генриху II его просьбу встретиться, чтобы обсудить условия мира.

Два короля встретились в своем традиционном месте для переговоров, в Жизоре, 25 сентября 1173 года. Короля Франции сопровождали его вассалы: молодой Генрих, Ричард и Джефри. Генрих II сделал все, чтобы вернуть сыновей. Он обещал отдать своему старшему отпрыску половину доходов с королевских земель в Англии и четыре замка в придачу, а если молодой король захочет жить в Нормандии, то – половину доходов всего герцогства, доходы со своих имений и три замка. Ричарду была обещана половина доходов Аквитании и четыре замка. Бретань он предложил Джефри, которому только что исполнилось пятнадцать лет, на тот случай, если он сможет получить разрешение папы на свой брак с Констанцией.

Генрих II предложил передать все дело на рассмотрение архиепископа Пьера Тарантского, цистерцианца, имевшего репутацию святого, и двух папских легатов. Он обещал выделить сыновьям любые другие доходы, которые посчитают справедливыми эти арбитры. Однако во всех землях, которые он собирался отдать сыновьям, Генрих II оставлял за собой право управлять ими и вершить правосудие.

Но ведь именно нежелание отца предоставить детям реальную власть, ограничившись лишь титулами и доходами, и побудило принцев порвать с ним, и они не желали возвращаться под его опеку, в которой он, очевидно, собирался держать их до скончания века. Переговоры продолжились на следующий день, но сыновья Генриха II отказались принять его условия[260]. И хотя летописцы обвиняют в этом Людовика VII, совершенно очевидно, что принцы подняли восстание против отца для того, чтобы заставить его поделиться с ними властью. Французский монарх конечно же поощрял их, но перекладывать всю ответственность за действия сыновей Генриха II на его плечи нельзя.

В конце лета шотландский король Вильям, который не собирался отказываться от своих претензий на Нортумберленд, собрал войско и вторгся в Англию. Трудно сказать, было ли это связано с мятежом на континенте или нет. Скорее всего, король Вильям решил воспользоваться трудностями Генриха II и нанести удар, намереваясь отхватить себе кусок, пока король Англии занят другими делами.

Вильям вел с собой «бесчисленное множество людей из Галлоуэя, проворных, голых, бритоголовых, с ножами на левом боку, вооруженных всем, что внушает страх, державших в руках копья, которые они с большой меткостью бросали с огромного расстояния, и размахивавших длинными пиками в знак того, что они идут на войну»[261].

Епископ Хью Даремский, не любивший короля Генриха II, позволил этой дикой орде беспрепятственно пройти через его графство. Добравшись до Йоркшира, они принялись опустошать страну: «Король Шотландии принялся убивать людей, сжигать поместья, собирая обильную добычу; он уводил женщин в плен и вырезал младенцев из животов беременных женщин».

Узнав об этом нашествии, Ричард Люси и Хамфри Боэн, констебль Англии, собрали войско и двинулись на север, чтобы прогнать шотландцев. Король Вильям отступил, и они гнали его до самого Лофиана. Они сожгли Бервик и опустошили его окрестности, после чего Вильям, отравившийся своим собственным лекарством, запросил перемирия. Руководители английской армии охотно откликнулись на это предложение, поскольку получили известие о вторжении в Восточную Англию, которое представляло для страны гораздо большую опасность, чем поход шотландцев. Главный юстициарий согласился заключить перемирие до середины зимы, и английская армия поспешила навстречу новой беде.

Граф Роберт Лейстер, сбежавший из Бретея во Фландрию, с помощью графа Филиппа собрал здесь войско. Его сопровождала в этом походе жена Петронилла, наследница знатного нормандского рода, и некоторые французские и нормандские рыцари. Граф Роберт и его армия вышли из Висанта и в День святого Михаила, 29 сентября 1173 года, высадились в Уолтоне. Здесь к нему присоединился граф Хью Норфолкский, который набрал для обороны своих замков большое число фламандских наемников.

Графы Лейстерский и Норфолкский подошли к замку Хогли, который должен был оборонять Раннульф Брокский, и осадили его 13 октября. Замок был взят и сожжен, а тридцать рыцарей взяли в плен для выкупа.

После Хогли мятежники отправились в замок графа Хью в Фрамлингхэме. Здесь между ними и, вероятно, их женами произошла размолвка, ибо пребывание Роберта здесь «оказалось для Хью Биго, хозяина замка, весьма обременительным и особенно неприятным для жены Хью»[262]. Графу Норфолкскому, уже старику, было вполне достаточно Восточной Англии, где он был полным хозяином. Он мечтал только о том, чтобы вернулись добрые старые времена короля Стефана, чтобы Восточная Англия избавилась от сующих везде свой нос чиновников анжуйского выскочки, от своры безродных клерков казначейства, от которых нет никакого спасения, и самодовольных юстициариев, нахватавшихся кое-каких знаний в юриспруденции, болтаясь среди придворных в Вестминстере.

Граф и графиня Лейстерские, понимая, что их присутствие неприятно хозяевам, решили отправиться на спасение гарнизона Лейстерского замка. Когда граф спросил у своих спутников, что они думают по этому поводу, Петронилла ответила:

И графиня Петронилла с копьем и щитом в руках ехала вместе с мужем во главе фламандских наемников. На каждой остановке фламандцы плясали и пели на своем родном языке:

Джордан Фантосм вкладывает в их уста такие слова:

А Хамфри Боэн тем временем поспешно шел в Бери-Сент-Эдмундс, чтобы перекрыть графу Роберту путь в Лейстер. К констеблю присоединились графы Реджинальд Корнуолльский, Вильям Глостерский и Вильям Эрандел. Лейстер повернул на север, чтобы обойти их армию. Захватчики были теперь на земле Святого Эдмунда, и англичане, числом три сотни, двинулись к ним навстречу, развернув знамя короля-мученика Восточной Англии. Все воины этого района шли вместе с ними.