– Но ты так думаешь.

– Вовсе нет! Ты еще молод, и я только хочу, чтобы ты не останавливался на достигнутом.

– А ты когда-нибудь спрашивала, хочу ли я этого?

– А разве нет?

– Нет!

Он выкрикнул эту откровенную ложь ей в лицо, а потом, не в силах больше находиться рядом, выскочил из квартиры, громко хлопнув дверью.

В тот вечер он ночевал в своей старой детской, но никто не лез к нему в душу, не докучал с расспросами и не пытался выяснить всю подноготную произошедшего.

И когда к утру он принял решение о разводе, никто не стал его останавливать, никто не советовал подумать и не рубить сгоряча, никто не сказал ему сокровенной фразы: «С любимыми не расставайтесь!»

Конечно, мама поинтересовалась, что произошло, и Борис объяснил ей честно. Он коротко сказал: «Я устал».

И не было в этом никакого обмана – было непонимание того, что уставшему путнику нужна лишь небольшая передышка, глоточек воды или тень от дерева, чтобы передохнуть и собраться с силами для дальнейшего пути.

Вика, наверное, тоже этого не понимала, потому что отпустила Бориса легко. Так, будто и не было у них никаких бессонных ночей, разговоров до утра и мечтаний о несбыточном.

Легкость эта не была показной. Ей казалось, что когда он исчезнет из ее жизни, то заберет с собой и воспоминания о ее поступке. Он был живым укором – он не давал забыть о близнецах.

Но он ушел, а воспоминания никуда не исчезли. Она поняла это быстро, но было уже поздно. Тогда, когда сделанного не воротишь. Вика выгоняла любовь из сердца и мыслей по классическому примеру психологов. Она практически избавила себя от свободного времени: учеба, работа, да мало ли еще найдется в Москве занятий для свободной молодой девушки?

Вика записалась в танцевальный кружок, на кулинарные курсы и зачем-то – в школу авиамоделирования. Она просто успокаивалась, склеивая картонные модели самолетов, не обращая внимания на заинтересованные взгляды сидящих вокруг парней. В этом кружке ее и обнаружил Лаврик, который пришел туда по ошибке, разыскивая курсы пилотирования действующих самолетов, а не картонных.

Поддавшись новому увлечению по велению разума, а не сердца (практичная Вика сразу осознала, какие возможности откроют перед ней отношения с Лавром, но она искренне намеревалась быть хорошей женой и полюбить мужа настолько, насколько получится), она в первую очередь избавилась от всего того хлама, который бередит душу и не позволяет окончательно отпустить прошлое.

Она порвала и выкинула милые записочки, которые Борис, бывало, оставлял ей на холодильнике, она раздала знакомым диски, которые он любил слушать, и книги, которые перечитывал.

Они жили в съемной квартире, и расстаться с интерьером было совсем несложно. Вика снова поселилась в общежитии института. Прожила она там совсем недолго, оказавшись уже через полгода замужем за Лавром. Но пребывание в одной комнате с двумя соседками позволило ей если не забыть Бориса, то хотя бы не вспоминать о нем слишком часто. Она действительно практически забыла, приказала себе не вспоминать, и, уезжая с Лавром в Италию, рассчитывала окончательно распрощаться с тенью первого мужа. Она и простилась.

И лишь однажды острой болью возникло воспоминание.

Это случилось вскоре после переезда в Италию.

Вика собиралась впопыхах. С маленьким ребенком, даже при наличии помощниц, сборы оказались делом нешуточным. Она забыла много нужных вещей и при этом привезла зачем-то целую кучу совершенно бесполезного барахла. К этому как раз относился чемодан со старыми вещами, которые она без стеснения носила несколько лет назад и которые теперь уже не надела бы. И мода прошла, и статус не позволял. На этот чемодан и наткнулась одна из помощниц по хозяйству. Вика, не глядя, попросила женщину забрать все вещи для дочери-подростка. Та благодарно приняла подарок, а на следующий день вернула Вике какие-то бумажки, сказала:

– Вот, нашли в кармане вашего халатика.

Вика взглянула на зажатые уже в ее руке какие-то карточки, и острая боль мгновенно полоснула ее наотмашь.

Это были два билета на концерт Джо Кокера. Два таких маленьких билета, имеющие такое большое значение. Борис подарил их ей на день рождения.

Она долго не могла понять, что это. Очень долго, непростительно долго для человека, изучающего иностранный язык и три раза подряд прочитавшего: «London. June 24 Joe Cocker».

Потом наступило недоверчивое понимание. Спросила шепотом, будто боялась спугнуть смелость собственной мысли:

– Мы едем в Лондон?

– Летим. Только тебе надо паспорт сделать. До июня есть время, а билеты я купил, на всякий случай. Вдруг потом не будет.

И она, конечно, визжала от счастья, и чуть не свалила его с ног от прилива эмоций. А потом все-таки свалила, или он свалился сам, и они бешено целовались, а потом орали хором «You can leave your hat on» так, что им даже стучали соседи сверху.

На самом деле они не были такими уж безумными фанатами Джо Кокера. Слушали, получали удовольствие, подпевали. Билеты Борис купил только потому, что Вика, в очередной раз предлагая ему открыть свой ресторан, сказала, что это гораздо проще, чем попасть на концерт Джо Кокера. А Борис запротестовал и сказал, что концерт – ерунда, попасть туда проще простого.

И, конечно, решил это доказать.

Доказал.

Но они так и не попали на тот концерт. Остались лишь билеты.

Все по-прежнему. Где Вика, а где Джо Кокер…

Тогда билеты безжалостно полетели в мусорную корзину. Но сегодня у Вики было два других. Она наконец перезвонила Борису и сказала всего одну фразу:

– Завтра вечером у входа в Крокус-Сити-Холл. В 18.30, не опаздывай.

Он отозвался сухо, по-деловому:

– Буду.

Она заставила себя перестать думать о Борисе и, нажав кнопку селектора, попросила секретаря снова зайти к ней. Не успела Лена закрыть за собой дверь кабинета, как Вика спросила:

– Значит, он производит гнетущее впечатление?

– Кто? – Лена смотрела на начальницу испуганными глазами. Теперь она очень боялась сказать что-нибудь лишнее и снова оказаться неугодной.

– Этот человек, который приходит ко мне.

– Ужасное. Если бы я могла ему чем-то помочь, я бы, наверное, помогла.

– А если он говорит, что не нуждается в помощи?

– Мало ли кто что говорит…

Лена пожала плечами и без спроса покинула кабинет. Вика не стала ее останавливать. Вернее, она даже не заметила исчезновения девушки. Она осталась наедине со своими мыслями, и ничье присутствие не смогло бы сейчас нарушить этого одиночества.

Она думала долго. Копалась в себе, в собственных чувствах и воспоминаниях, будто хотела найти какой-то только ей ведомый ключик, а отыскав, тут же схватила телефон, набрала номер и, услышав на другом конце холодное, но такое родное «алло», сказала: