— Я бы легко так поступила с кем угодно, — сказала Светлана. — Но с тобой не хочу. Нет здесь никаких камер с микрофонами, и я не хочу портить тебе жизнь. Ладно, в другой раз, сам выберешь время и место.

— Хорошо, — засмеялся я. — Я в блокнотик запишу, что с тебя один минет — стребовать при случае.

— Скромник. — Опять взмах руки. — Требуй больше, чем один. Я — снова свободная женщина.

— Кстати, а что с приснопамятной Катей? — спросил я.

— Катя работает на прежнем месте и с нетерпением ждёт вызова с другого места службы, — ответила она.

— И таковой воспоследует?

— Разумеется. Катя мне ещё долго будет нужна — она свою преданность доказала. Как только появится возможность, сразу же её заберу. Первым делом.

Она допила сок, поставила стакан на стол, оставив на нём кольцевидную отметину от запотевшего стакана, но явно нимало об этом не заботясь.

— Говори теперь, зачем хотела меня видеть? Не только ведь из-за блиц-минета? — спросил я её.

— Не только, разумеется. — Она откинулась в кресле ещё дальше, скрестив руки на груди. — Я хочу спросить тебя вот о чём! Например, всё проходит удачно, Родман выполняет все свои обещания… ты работаешь со мной. Чей человек ты в таком случае? Родмана или мой?

— Не будь дурой, — сказал я. — Я всегда свой человек. И руководствуюсь исключительно собственными соображениями. А вот если ты хочешь спросить, чей я союзник… ты ведь это имеешь в виду?

— Это, — кивнула она.

— Твой, разумеется. Вот за это ты можешь не беспокоиться. Пока ты не начнёшь разменивать меня по рублю в пользу своих целей — я буду на твоей стороне.

Я помолчал, потом усмехнулся и добавил:

— И ты даже не знаешь, насколько я на твоей стороне. Скажи и ты мне вот о чём: если Родман облажается в глазах своего руководства, кто примет бразды правления после него?

— Если он облажается, то думаю, что это облажаемся мы, а не он, — сказала она с расстановкой. — Он останется чистеньким. Сам знаешь, shit always goes downhill[13]. Мы окажемся крайними, а такие, как Родман, всегда в белом.

— А если ситуация повернётся так, что Родман облажается и не сможет назначить крайних? — спросил я. — Станет самым крайним из крайних, плохим-плохим мальчиком — и не будет иметь возможности оспорить это утверждение?

— Что ты имеешь в виду? — явно заинтересовалась она.

Так и знал, что мимо ушей она этого не пропустит. Для неё это было бы противоестественно: не тот человек.

— Не вдавайся — просто ответь, — чуть надавил я.

— Если я буду умной девочкой и сразу же поведу себя как положено, то, возможно, эта должность окажется за мной, — осторожно подбирая слова, ответила Светлана. — Очень хорошая, высокая, почётная должность, о которой я сейчас и не мечтаю. Достаточно сказано?

— Достаточно, — кивнул я. — Старайся на новом месте. И мне нужны от тебя ещё кое-какие услуги.

— Какие ещё услуги? Я ведь уже предлагала минет, но ты отказался, — съехидничала она.

— Я же сказал — «ещё кое-какие», это кроме минета.

— Жирно не будет? И минет, и услуги… — Она посмотрела на меня сквозь бокал, который снова наполовину наполнила соком.

— Не будет, — заявил я. — Ладно, если серьёзно… Ты можешь сделать новые личности? Пусть без легенд, а просто задним числом? И так, чтобы они более или менее проходили проверку?

— Не могу, — покачала она головой сокрушённо. — Раньше могла, а теперь — нет.

— Жаль, жаль.

Она вновь поставила бокал на стол, оставив на нём ещё одну отметину, встала с кресла, потянулась. Красивая она женщина всё же — спортивная, сильная, здоровая, холёная. Только очень уж в ней суть по-мужски практичная.

— Я могла это делать сколько угодно, когда сидела на иммиграционном контроле, — сказала она, повернувшись ко мне. — Я могла вписывать сколько угодно людей — задним числом, придумывая им любые имена и места, откуда они прибыли. При этом у них бы автоматически открывались задним числом счета в орденском банке. И никто никогда бы не проверил — приходили такие люди в этот мир или нет.

— А по банковской активности? — уточнил я.

— Да половина людей здесь оперирует только наличными и не попадает ни под какие регистрируемые действия. Не пользовался счётом, да и всё тут.

Я, признаться, был несколько ошарашен. Не думал, что в системе регистрации может быть такая дыра.

— А почему так?

— Потому, что девочкам на контроле въезда нет смысла этим злоупотреблять. Люди мелькают мимо них и уходят. Поэтому им просто этого не нужно, поэтому дыру в системе никто не замечал. А я как-то случайно неверно зарегистрировала человека. Потом исправила и обнаружила, что человек раздвоился, и никакая система этого факта не выловила. Я даже могла бы сделать ай-ди-карту этому человеку — без всяких проблем. Я могла бы сделать тебя хоть десятью людьми, прибывшими в разное время и из разных мест, снабжёнными картами и счетами в банке, и никто, никогда бы не смог к этому придраться.

— А есть способ выловить таких «пустышек»? — уже всерьёз заинтересовался я.

— При условии, что их ввели не с терминала на иммиграционном контроле, — ответила она. — Если с контроля — то выловить их невозможно, это первоисточник, истина в последней инстанции.

— А в теории?

— Только если все-все-все вошедшие начнут проявлять какую-то активность в орденских структурах, что невозможно даже в теории, — покачала она головой.

— Значит… — Я сделал паузу.

— Значит, ты поедешь на Базу к Кате, скажешь, что я приказала ей сделать для тебя всё, что ты пожелаешь, — сказала она. — Дашь ей день сроку, и к вечеру пусть она принесёт тебе столько карт, сколько потребуется. Главное, чтобы у тебя были файлы с фотографиями, потому что съёмка на месте попадает в дополнительный архив и появляется шанс выловить «пустышку». Теперь Катя тоже знает секрет, но я даже не думаю, что до меня это кто-то уже делал.

— А ты сама догадалась воспользоваться?

— Разумеется, — чуть ёрнически усмехнулась она. — Мало ли что случается в жизни! Меня — шесть экземпляров. Единственный минус в том, что остальные Светланы не обладают всеми правами оригинала. Например, попасть на Нью-Хэвен или выбраться оттуда они не смогут. А в пределах остальных территорий они могут перемещаться как угодно. У одной из них есть даже кое-какие сбережения в двух банках. Не слишком много, но есть: я подкидывала ей денег с зарплаты. Я думаю, что теперь у нас и Кать несколько. Подозреваю, по крайней мере.

— Чем дальше, тем больше я тебя уважаю и больше боюсь, — довольно искренне сказал я.

— И меньше хочешь!