Но Флора помнила все, и той ночью она лежала без сна, слыша счастливый щебет и болтовню сестер. Она тщательно исследовала свое тело. Края ее крыльев были в зазубринах и трещинах, они ныли у корней после первого большого полета после Клуба, однако помимо этого она не отмечала ничего особенного. И хотя Флора понимала, что стареет, она все еще оставалась здоровой и крепкой, вот только в ее сердце и животе царила пустота. Ей было нечего скрывать и нечего бояться. Пауки только прикидывались, что владеют тайными знаниями, и у нее не будет третьего яйца.

На другой день в улей стремительно вбежала полевка Вереск, в своем неистовом танце она рассказала о полыхающем кусте форзиции на окраине городка, и все полевки кинулись на его поиски. Куст оказался даже лучше, чем надеялись сестры, – дикий и неподстриженный, так что тысячи его золотистых бутончиков источали нектар при малейшем касании. На нем собралось настолько много пчел, что он загудел от Священного Созвучия.

Все полевки из улья в фруктовом саду наведывались к этому кусту снова и снова, они ликовали от непрестанно струящихся потоков его аромата и внезапных вспышек сияющей пыльцы, щедро осыпающей их спины. И наконец даже самые неугомонные полевки были готовы остановиться, они полетели домой вместе, с нагруженными корзинками и наполненными зобами. Такую вольную стратегию они позволяли себе только в тех случаях, когда небо было свободным от Мириадов, иначе запах и шум, создаваемый многочисленными нагруженными пчелами, представляли бы для врагов непреодолимый соблазн.

Прохладный весенний бриз был на пользу сестрам, и когда они стремительно возвращались в улей, то гудели в предвкушении славы, которая ожидала их дома, как только они тяжело опустятся на взлетную доску.

Но все вышло иначе. Приближаясь к фруктовому саду, Флора увидела, что полевки, которые покинули куст форзиции раньше нее, все еще кружились в воздухе, нагруженные, поскольку кордон гвардии Чертополоха не позволял им сесть на доску. Полевки требовали посадки и возмущались тем, что им приходилось тратить лишнее топливо в ожидании.

– Простите нас, – кричали им Чертоплохи, – но Премудрые приказали вам ждать до Особого Распоряжения.

– Что еще за Особое Распоряжение? Что может быть важнее, чем получить питание? – воскликнула одна из Ив, молодая и сильная. – Я не могу поверить, что вы нас не пускаете – вам должно быть стыдно!

– Пожалуйста, Мадам! – прожужжала с раздражением ближайшая к ней пчела из Чертополохов. – Мы не можем впустить вас – у нас приказ жрицы. Смиряться, Подчиняться и Служить!

Черные пятнышки сестер появились на взлетной доске, и Флора уловила запах своей породы – уборщиц. Все вылеты по очистке были уже выполнены, так что появление уборщиц на доске казалось необычным. Они плакали и несли какие-то грузы. Одна за другой они взлетали с доски и удалялись, улетая гораздо дальше свалки. Когда исчезла последняя уборщица, Чертополохи вернулись на свои места, преграждая вход новым полевкам.

– Простите нас, сестры, – повторяли они.

* * *

На взлетной доске Флора снова уловила следы запаха своей породы, а также необычный и неприятный дух от их ноши. Она стояла в ожидании, вернутся ли флоры, но их не было ни видно, ни слышно.

– Что они понесли? – спросила она маленькую пчелу из Клеверов, принимавшую ее нектар форзиции. – Что уносили флоры?

Клевер лишь покачала головой и поспешила обратно в улей. Флора догнала ее и заставила остановиться.

– Скажи мне, что случилось с моей породой!

Но несчастная пчела только заплакала.

– Мне запретили. Смиряться, Подчиняться…

Но прежде чем она договорила, Флора прижала свои антенны к ее, крепко удерживая, чтобы она не убежала. Клевер не знала, как закрывать антенны, и ее паника захлестнула разум Флоры одновременно с хаотичными образами Питомника.

– Они сказали, что помет зачумлен, – проговорила она и припала к Флоре, рыдая.

Флора вынула немного пыльцы из своей корзинки и сунула в руки сестры.

– Ну же. Возьми, и хватит плакать, а то полицейские заметят твое расстройство…

Клевер огляделась в страхе:

– Они здесь?

– Еще нет, так что говори мне быстро: что значит «зачумлен»?

– Младенцы расползались в слизь в своих колыбельках, хотя просили при этом есть, а их плоть распадалась. Никому нельзя говорить об этом под страхом Благодати, а я ослушалась…

Флора дала ей еще пыльцы.

– Ты ни в чем не виновата. Кто наложил такой запрет?

Клевер посмотрела на нее с ужасом.

– Жрицы. Они сердятся.

И она убежала.

* * *

Флора направилась в зал Танцев, высматривая по пути уборщиц. Ей не попалась ни одна, а улей выглядел безукоризненно. Запах Любви Королевы был свежим и сильным в прихожей, и атмосфера царила такая спокойная, что Флора на миг задумалась, уж не сошла ли с ума та несчастная сестренка.

Увидев, как ее напарницы полевки радостно вытанцовывают, рассказывая о своих сегодняшних приключениях, она задвинула этот нелепый инцидент на задворки сознания. Несмотря на тревожный кордон гвардии Чертополоха на взлетной доске и уборщиц, улетевших с маленькими свертками, на Флору снизошло странное спокойствие, и это ничуть ее не беспокоило, хоть и было довольно непривычно, ведь полевки всегда остаются настороженными.

Она осмотрелась. Ее приятельницы полевки тоже казались непривычно спокойными, а не порывистыми, как обычно. Запах Премудрых был сильным и неизменным, словно по всему помещению были оставлены их метки, но Флора, даже отметив это, чувствовала себя слишком уставшей, чтобы раздумывать о подобных мелочах.

Когда пришла ее очередь танцевать, она добавила свои шаги к обширной хореографии, выложенной на полу, – об ольховых сережках, желтых нарциссах, крокусах и аконитах. Танец обострил ее разум, и она сфокусировалась на передаче максимально точной информации – полярного угла солнца, необходимого, чтобы поймать теплый воздушный поток, обходного маршрута, чтобы облететь место, где все цветы загажены смогом, и наконец, пути к полыхающему кусту форзиции. Когда она закончила, пчелы принялись аплодировать ей.

– Браво! – послышались из задних рядов голоса самцов.

Сестры резко оборачивались и возбужденно вздыхали, заметив компанию молодых трутней, пришедших посмотреть на танцы. Их запах был пикантным и волнующим, и даже пожилые полевки, которые видели самцов раньше, оказались не готовы к мужественному великолепию новых представителей противоположного пола. Каждая сестра в зале Танцев глазела на самцов – на их массивные мощные торсы, хохолки и изумительные латы. Они бросились к трутням с приветствиями.

Флора стояла в центре зала одна, никто больше не смотрел на нее.

– Хвала Вашим Самостям! О, Ваши славные Самости! – раздавались страстные возгласы молоденьких сестер.