А пока мы наслаждались тишиной, покоем и божественным шашлыком, достойным гарниром к которому послужили овощи, запеченные на решетке. Местный коньяк, кстати, тоже оказался неплохим, хохотушка Люба нас не обманула. А вот взглянув на трехлитровые банки с вином, продавщица презрительно скривилась, честно сказав, что эту дешевую «мочу» у нее только поиздержавшиеся отдыхающие берут, которым к концу отпуска уже все равно что пить. Местные же жители вообще предпочитают не покупное, а домашнее вино, купленное у проверенных «производителей». Покупка нами дорогой бутылки коньяка окончательно расположила Любу к нашей компании, и все явки-адреса-пароли местных виноделов были сданы без промедления.

…Утром начался новый этап нашей южной эпопеи и наших тренировок. Вода в бухте оказалась чистейшей, и единственное, что нас расстраивало, – полное отсутствие волн. Но отрабатывать свои навыки это нам не помешало, и время до завтрака мы провели с большой пользой для здоровья. Ну а потом наш с Левкой путь снова лежал на почту – в отличие от друзей нам надо было отчитаться своему «руководству» о новом местонахождении.

Здание местной почты оказалось до отказа забито отдыхающими. С тоской обозрев длиннющую очередь, растянувшуюся явно не на один час, мы с Левкой поняли, что сегодня нам здесь ничего не светит, и решили для начала заняться сбором разведданных. Но то, что мы узнали, ввергло нас в еще большую тоску – народ здесь занимал очередь с раннего утра, а некоторые чуть ли не до рассвета. Причем гарантии, что ты при этом будешь звонить первым, никакой не было, звонок можно было прождать и час, и два, и до обеда. Нас это совсем не устраивало. Я уже начал подумывать о том, не достать ли мне свою «индульгенцию» и не навестить ли начальника почты, как одна из женщин, сидящих в очереди, возмущенно произнесла:

– Безобразие! А вот в Орджоникидзе, говорят, очередей совсем нет.

– Так и ехала бы в свое Орджо! – ворчливо откликнулся кто-то из очереди. – Пока туда по такой жаре доберешься, проклянешь все на свете.

– Это да, – подключился к разговору еще кто-то, – автобус ходит редко и переполнен так, что не влезешь. Уж лучше здесь тихо посидеть.

Словно в ответ на эти слова, заплакал чей-то маленький ребенок, а уже через минуту его плач превратился в оглушительный рев. Мы с Левкой, не сговариваясь, выскочили на улицу.

– Ну, что будем делать?

– А что нам остается? Завтра к открытию рванем в Орджоникидзе.

– Чего ждать до завтра, давай сейчас и поедем, хоть узнаем, что и где.

До поселка на другом конце Коктебельского залива мы добрались минут за тридцать. И он нас весьма приятно удивил. Во-первых, опрятными «немецкими» двухэтажными домами и кирпичной новостройкой вдоль центральной поселковой улицы имени все того же Ленина. Во-вторых, тишиной и отсутствием толп праздношатающихся отдыхающих – поселок этот был не столько курортным, сколько рабочим. В-третьих, совершенно пустой почтой, где две сотрудницы изнывали от безделья в ожидании обеденного перерыва. С Москвой нас соединили через каких-то десять минут, и, судя по оживившимся девичьим лицам, разговор Левки с Мирой Изольдовной повеселил их. Я же наконец застал Мезенцева на рабочем месте. Доложил ему о своих перемещениях, обещал в конце месяца вернуться в Москву и сразу же отзвониться. На чем мы, собственно, и простились с генералом. Голос у него был невеселый и озабоченный, из чего я сделал вывод, что обстановка в Москве до сих пор непростая.

Ну а потом мы с Левкой заглянули в местные магазины, которые порадовали нас приличным ассортиментом продуктов. Видимо, наличие двух военных заводов сказывалось не только на опрятном внешнем виде поселка, но и на его снабжении. Мяса, конечно, и тут не было, реформы в сельском хозяйстве превратили его в главный дефицит, но зато здесь была молочка. На радостях мы с Левкой закупились и творогом, и сыром, и кефиром с простоквашей. Местные продавцы, видя наш энтузиазм, даже выдали нам чистую литровую банку под сметану. А еще на полках у них стояла тушенка – настоящая куриная тушенка в стеклянных полулитровых банках. Ну как не взять? НЗ нужно восполнить, а останется – в Москве пригодится. Купили три десятка яиц, выпросив у продавщиц сетчатую картонную упаковку. Прикупили пару килограммов длинных макарон, продающихся на развес, – серых, страшных, но очень вкусных, особенно если их после варки обжарить с маслом. Не обошлось и без хохмы.

На витрине кондитерского отдела я увидел торт местного производства. Мысли купить его для девчонок не было – в такую жару крем быстро портится. Прочитав же название торта, я сначала не поверил своим глазам – думал, зрение меня подводит. Но нет! На ценнике крупными печатными буквами было выведено: «Торт “Коноплевод”»! А чтобы убрать последние сомнения у потребителя, сверху зеленым кремом на торте были изображены хорошо узнаваемые резные листья каннабиса. Окружающие моего бурного веселья, конечно, не поняли. А когда я, вытирая слезы, выступившие от смеха, поинтересовался у продавщицы составом торта, мне гордо рассказали, что он бисквитный, с кремом, помадкой и орехами.

– А как же конопля? – стебанулся я с самым невинным видом.

– Вы что, молодой человек?! – меня окатили волной возмущения. – Зачем же хороший торт портить?

– Да?! А вот я бы добавил. В Голландии пришли к выводу, что так намного вкуснее. А главное – веселее!

Уже потом в машине я, смеясь, рассказал обалдевшему Леве, что вообще-то еще в 1961 году ООН принял Конвенцию о наркотических средствах, включившую коноплю в список наркосодержащих растений и обязавшую страны-участницы строго контролировать ее выращивание. В новом УК теперь за самовольный посев конопли даже введена уголовная ответственность. Так что название этого тортика носит весьма и весьма двусмысленный характер. Ржали мы с ним всю оставшуюся дорогу…

* * *

Вечером Юлька с Викой запросились «в народ», надоело девушкам на море любоваться. Зато Лева с Леной в Планерское ехать отказались – Когану и утренней поездки по жаре хватило. Сказал, что они лучше рыбу половят. Угу… знаем мы эту «рыбу»! Никак не могут дождаться, чтобы им одним остаться. Но дело хозяйское – отправляемся в ресторан вчетвером. Девчонки достали свои лучшие наряды и туфли на шпильках, выглядят одна краше другой, да и мы с Димкой в своих модных рубашках неплохо смотримся. Долетаем до «Эллады» с ветерком, паркуемся на площадке перед входом. У дверей знакомая до боли картина – очередь из страждущих. Только в дверях здесь не пожилой швейцар в форме, а нагловатый молодой парень в белой рубашке с закатанными рукавами, а вход в заведение перекрыт обычным стулом. Поморщившись, привычно сую ему в руку пятерку, а куда деваться-то? Громко говорю на публику:

– Молодой человек, у нас на фамилию Кузнецов столик был заказан.

– Что-то я не помню такую фамилию, – пятерка исчезает в кармане его брюк, но стул наглец не убрал.

– Тогда на фамилию Русина посмотри, – еще одна пятерка отправляется вслед за первой.

– А, так бы сразу и сказали, товарищ! На Русина столик есть.

Нас наконец пропускают, Димон возмущенно бурчит, поднимаясь по широкой лестнице на второй этаж: