«Терпи, – сказала себе Таня. – Тебя нанимали на службу не для того, чтобы принюхиваться к врагам родины».

– Как тебя зовут? – спросил Шарко, принимая сидячую позу. На его лице возникло выражение, которое присуще людям, не верящим своим глазам.

– Таня.

Представившись, она тоже изобразила мучительную работу мысли. Словно вспоминала что-то, но никак не могла вспомнить.

– Ты уверена? – осведомился Шарко.

– Да… – Таня помассировала висок. – Конечно.

– Может быть, ты не Таня, а, например, Света? Или Люба? Или… – Последовала короткая пауза. – Или Катя?

– Катя? – Она издала очень правдоподобный нервный смешок. – Нет, конечно. Показать паспорт?

– Ты всегда носишь с собой документы?

– Привычка, – пожала плечами Таня.

– Хорошая привычка. – Шарко, не спуская с нее глаз, взял мобильник и набрал номер. – Пасько? – сказал он. – Возьми паспорт массажистки и зачитай основные данные. Имя, год рождения, прописка, семейное положение. – Он склонил голову, оценивая неподвижно стоящую женскую фигуру. – Да, слушаю. Угу… Угу… Нет, этого пока вполне достаточно.

– Убедились? – хрипло спросила Таня.

– В чем я должен был убедиться?

– В том, что я не вру.

– Не врут только покойники, – многозначительно произнес Шарко. – А также покойницы. Как относится твой супруг к твоей работе, Татьяна Кукареко?

– Кукарехина, – поправила Таня. – Нормально относится. Не хуже, чем к деньгам, на которые мы живем.

– Свобода нравов?

– Относительная. Я делаю клиентам массаж, ничего другого от меня не ждите.

– Я никогда ничего не жду, – заверил ее Шарко с неприятной улыбкой. – Ни от кого. Когда мне что-то нужно, я это покупаю или беру силой. Какой вариант предпочитаешь?

Таня не нашлась с ответом. Ее взгляд скользнул по периметру двора, но не обнаружил ничего обнадеживающего. Только охранники в камуфляже, неотрывно наблюдающие за происходящим в освещенном круге. Да бесчисленные ночные насекомые. Да четкие тени в лунном свете.

– Будешь называть меня Карлом Марковичем, – сказал Шарко, переворачиваясь на живот. – А я буду называть тебя Катей, если вообще как-нибудь буду называть.

– Мне все равно.

– Мне тем более.

Таня опустила голову и покосилась в сторону вертолета, стоящего во дворе. До него было около двадцати метров, и с виду он ничем не отличался от того, на котором проходили тренировочные полеты в Подмосковье. «Я сделаю это, – внезапно поняла Таня. – Потому что если мне суждено выбраться из этой переделки целой и невредимой, то только за счет решительности и бесстрашия».

– Я могу приступать к своим обязанностям? – спросила она.

– От тебя требуется одно, – сказал Шарко. – В точности выполнять все, что я тебе прикажу.

– Я массажистка, – напомнила Таня. – Не девушка по вызову, не горничная и даже не няня. Мас-са-жист-ка.

Заявление вызвало снисходительную усмешку.

– Ты будешь делать то, что от тебя потребуется, – произнес Шарко. – Получишь за свои старания тысячу баксов. Не считая той сотни, которая причитается тебе за основную работу.

– И что от меня требуется? – осведомилась Таня.

– Для начала займись моим позвоночником и расскажи о себе. Судя по паспорту, ты вышла замуж недавно. А до этого? – Шарко оглянулся через жирное волосатое плечо. – С кем жила, чем занималась, где бывала?

– Извините, но я вряд ли сумею удовлетворить ваше любопытство, Карл Маркович.

– Что так?

Таня принялась перебирать и разминать позвонки под толстым слоем сала.

– Отвечай, когда тебя спрашивают, – прикрикнул Шарко.

– Ошибки молодости…

– Что ты бормочешь себе под нос? Говори громче!

– Ошибки молодости, – повторила Таня, разыгрывая смущение. – Короче, один человек подсадил меня на иглу, чтобы сделать из меня рабыню, подстилку. Это длилось не очень долго, но закончилось жуткой аварией. Я две недели провела в коме, а когда очнулась, оказалось, что ничего не помню. Ни прошлой жизни, ни имен, ни родителей.

– Очень правдоподобно, – кивнул Шарко. – Для сценария какого-нибудь телесериала. А в реальности? Вот ты сказала, что привыкла носить с собой документы. Следовательно, они были при тебе и во время аварии. Паспорт, водительские права, справки, доверенности.

– Привычка появилась у меня после этой истории, – пояснила Таня, энергично разминая обращенную к ней шерстистую спину. – Постоянно боюсь, как бы снова не забыть, кто я такая, как меня зовут… Кошмарное ощущение. Тем более когда ты находишься за границей и почти не умеешь изъясняться на тамошнем языке.

– На каком? – быстро спросил Шарко.

– На французском, – бесстрастно ответила Таня.

– Ты попала в аварию во Франции?

– Да. Недалеко от Сен-Тропе. Автомобиль принадлежал… Нет, не помню… не знаю…

– Зато я знаю. – Шарко порывисто перевернулся на спину. – Его кличка Татархунчик, не так ли?

«Сработало», – подумала Таня, не в состоянии испытать облегчение из-за пронизывающего ее напряжения.

– Возможно, – уклончиво ответила она.

«Попалась!» – с удовлетворением констатировал Шарко.

Средний обыватель, восхищаясь или ненавидя так называемые спецслужбы, склонен переоценивать их возможности и коварство. Шарко не принадлежал к числу таких наивных граждан.

Если проанализировать деятельность ФСБ после развала КГБ, то становится ясно, что не осталось там ни настоящих специалистов, ни разветвленной агентурной сети, ни особых прав, ни контролируемых обязанностей. Сколько бы орденов ни вешалось на лацканы пиджаков и мундиров, сколько бы генеральских звезд ни сыпалось на погоны, а преемники некогда грозной организации не дотягивают до уровня коллег из ЦРУ, Моссада, Ми-6. Недостает маслица для безотказного функционирования машины, а чтобы обзавестись маслицем, необходимы денежные средства, которые, во-первых, отпускаются весьма скупо, а во-вторых, безбожно раскрадываются на всех вертикалях, горизонталях, параллелях и перпендикулярах власти.

Какими подвигами или хотя бы громкими делами могут похвастаться российские рыцари плаща и кинжала? То донкихотствующего писателя упрячут за решетку, то извлекут на свет божий какой-нибудь хитромудрый камень, напичканный шпионской аппаратурой. Ладно, отыскали вы этот камень, честь вам и хвала, но что дальше? Последовали громкие судебные процессы? Аресты вражеских агентов? Обнародование каких-либо сведений государственной важности? Молчок.