— Мне жаль покидать вас. — Она топталась в дверях.

— Покидать меня? — Очнувшись, Дженни вскочила на ноги. — Что вы имеете в виду?

— Мистер Крюгер сказал, что уедет с девочками. И сообщит мне, когда возвращаться.

— Эльза, когда он сказал вам это?

— Сегодня утром, когда садился в машину. Вы остаетесь здесь одна?

На ее бесстрастном лице застыла любопытная смесь эмоций. Со дня смерти ребенка Дженни ощущала в Эльзе сочувствие, какого не ожидала.

— Наверное, — тихо ответила Дженни.

Еще много часов после отъезда Эльзы Дженни сидела в гостиной и ждала. Ждала чего? Звонка. Эрих позвонит. Она была уверена в этом.

Что она скажет? Признает, что собиралась бросить мужа? Ему об этом уже известно. Дженни не сомневалась. Пообещать остаться с ним? Он не поверит.

Куда Эрих увез девочек?

В комнате потемнело. Надо включить свет. Но почему-то это требовало слишком много усилий. Взошла луна. Она светила сквозь кружево портьер, отбрасывая на портрет луч, похожий на паутину.

Наконец Дженни отправилась на кухню, сварила кофе и села у телефона. Тот зазвонил в девять часов. Рука так дрожала, что она едва смогла поднять трубку.

— Алло, — Голос у нее был такой тихий, что Дженни усомнилась, слышно ли его.

— Мамочка! — Казалось, что Бет очень далеко. — Почему ты не захотела поехать с нами? Ты обещала.

— Бетти, ты где?

Трубку явно отобрали.

— Я хочу поговорить с мамочкой! — возмущалась Бет.

Вклинилась Тина:

— Мама, мы не катались на самолете, а ты сказала, что будем.

— Тина, где вы?

— Здравствуй, родная, — тепло и заботливо сказал Эрих. На заднем плане плакали Тина и Бет.

— Эрих, где вы? Зачем ты это сделал?

— Дженни, я говорил, что позабочусь о тебе. Я серьезно. Но я никогда не позволю тебе бросить меня и забрать моих девочек.

— Я этого не сделаю, Эрих. Привези их домой.

— Этого недостаточно. Дженни, подойди к письменному столу. Возьми бумагу и ручку. Я подожду.

Девочки все еще плакали. Но Дженни расслышала кое-что еще. Шум дороги. Двигатель грузовика. Должно быть, Эрих звонит из телефонной будки на шоссе.

— Эрих, где вы?

— Я сказал, возьми бумагу и ручку. Я буду диктовать. Ты запишешь. Поторопись, Дженни.

Письменный стол в эдвардианском стиле запирался на большой золотой ключ. Стараясь повернуть его, Дженни потянула ключ и уронила. Неловко согнувшись, подобрала. От внезапного прилива крови закружилась голова. Торопясь вернуться к телефону, Дженни споткнулась, и ей пришлось опереться на стену, чтобы не упасть.

— Эрих, я готова.

— Это письмо мне. «Дорогой Эрих...»

Прижав трубку к уху плечом, Дженни нацарапала эти два слова.

Эрих медленно диктовал:

— «Я понимаю, что очень больна. Я знаю, что постоянно хожу во сне. Кажется, я делаю что-то ужасное, чего не могу вспомнить. Я солгала, когда сказала, что не садилась в автомобиль к Кевину. Я попросила его приехать сюда, чтобы убедить оставить нас в покое. Я не хотела так сильно ударить его».

Дженни механически записывала. Главное, не разозлить мужа. Тут до нее дошел смысл слов.

— Эрих, я не стану это писать. Это неправда.

— Дай мне закончить. Просто выслушай.

Теперь он заговорил быстро:

— «Джо угрожал рассказать, что видел, как я сажусь в машину. Я не могла позволить ему заговорить. Мне приснилось, что я подмешала яд в овес. Но я знаю, что это был не сон. Я думала, ты примешь ребенка, но ты знал, что он не твой. Я решила, что для нашего брака будет лучше, если ребенок не выживет. Он занимал все мое внимание. Тина видела, как я зашла к ребенку. Она видела, как я прижала руки к его лицу. Эрих, обещай, что никогда не позволишь мне остаться с детьми наедине. Я не отвечаю за то, что делаю».

Ручка выпала из пальцев Дженни.

— Нет!

— Дженни, когда ты напишешь это признание и распишешься под ним, я вернусь. Спрячу бумагу в сейф. Никто и никогда о ней не узнает.

— Эрих, пожалуйста. Ты же не всерьез?

— Дженни, я могу уехать на несколько месяцев, даже несколько лет, если необходимо. Ты это знаешь. Через неделю-две я тебе перезвоню. Обдумай это.

— Не стану.

— Дженни, я знаю, что ты сделала. — Его голос потеплел. — Мы любим друг друга. Мы оба это знаем. Но я не могу потерять тебя и не могу рисковать и оставлять девочек с тобой.

В трубке раздался щелчок. Дженни не могла оторвать глаз от трубки, от скомканной бумаги в руке.

— О боже, — произнесла она. — Пожалуйста, помоги. Я не знаю, что делать.

Она позвонила Фрэн:

— Мы не приедем.

— Дженни, почему? Что случилось? — Связь была плохая. Даже голос Фрэн, обычно сильный, звучал отдаленно.

— Эрих увез девочек. Я не знаю точно, когда они вернутся.

— Хочешь, я приеду? У меня четыре выходных.

Если Фрэн приедет, Эрих будет в ярости. Именно звонок подруги в больницу выдал ему планы Дженни.

— Нет, Фрэн, не приезжай. Даже не звони. Просто молись за меня. Пожалуйста.

В спальне Дженни уснуть не могла. Она не могла спать ни в одной комнате наверху: длинный темный коридор, закрытые двери, комната девочек напротив спальни, комната, где малыш спал в течение нескольких коротких недель...

Она легла на диване у железной печи и накрылась шалью, которую сшила Руни. В десять автоматически отключалось отопление, так что Дженни решила развести в печи огонь. Дрова лежали в колыбели. От прикосновения та закачалась. «О, Тыковка», — горевала Дженни, вспоминая серьезные глаза, пристально смотрящие на нее, кулачок, сжимавший ее палец.

Она не может написать это письмо. Когда у Эриха в следующий раз случится приступ ревности, он может отдать его шерифу. Надолго ли он уехал?

Дженни услышала, как пробило час... два... три... В какой-то момент она задремала. Ее разбудил звук. Треск и скрип оседающего дома. Нет, она расслышала шаги. Кто-то ходил наверху.

Нужно узнать, кто это. Медленно, шаг за шагом, она заставила себя подняться по ступеням. Озябнув, Дженни закуталась в шаль. В коридоре было пусто. Она заставила себя войти в спальню и включить лампу. Комната оказалась пуста.

Старая комната Эриха. Дверь чуть приоткрыта. Разве она не была заперта? Сосновый аромат. Он вновь усилился? Трудно сказать.

Она подошла к окну. Нужно открыть его, подышать свежим воздухом. Опустив руки на подоконник, Дженни посмотрела вниз.