«А ведь, на свою беду, она француженка, католичка, да еще и журналист… Сейчас именно на ней отыграются эти упыри за все дурацкие комиксы в “Шарли Эбдо”, мать их в ебдо… И не будет конца и края их глумливым надругательствам, возбужденным ее женской беспомощностью, красотой и ненавистью мусульман к неверным. Как там в Коране, четвертый аят суры Мухаммад: и убивайте их… где встретите – удар мечом по шее…»

Чтобы хоть как-то разогнать душевный мрак, Бернард включил магнитолу.

«…министр по правам человека Ирака Мухаммад Шайа ас-Судани рассказал в воскресенье агентству Рейтер, что летом 2014 года боевики Исламского государства казнили 500 мужчин из общины езидов, захватили и увели в расположение бандитских формирований около 300 женщин… – Безразлично-спокойным, ничего не выражающим голосом диктор читал сводку новостей. – По свидетельству очевидцев, некоторые из жертв были похоронены заживо, а все женщины подверглись половому насилию, нередко в извращенной форме, став фактически сексуальными рабынями. Впоследствии многие из них покончили жизнь самоубийством. По данным ООН, боевики Исламского государства с начала 2014 года убили и изувечили до семисот детей в возрасте до…»

Виталий кулаком треснул по радиоприемнику, у него просто не было сил это слушать.

«Вот так, живем и думаем, что все эти несчастья и беды где-то там, далеко, и никогда нас не коснутся… а они вот гвоздят и секут нас в самое сердце, наповал – кого раньше, кого позже…»

В лобовом стекле машины, словно на экране камеры обскуры, вдруг появилась Женевьева. Изображение было таким же расплывчатым, нерезким, но и не перевернутым. Именно такой он увидел и запомнил ее в первый раз. Потом – во время знакомства на пресс-конференции. Затем… череда картин туманила сознание, мутила рассудок. Нужно было остановиться, чтобы не сбить кого-нибудь, не въехать в столб или не врезаться в другую машину.

«Что за наваждение? Что со мной? Все, хватит, хватит истерик!»

Он повернул ключ в зажигании и опять поехал неведомо куда.

«Как ее спасти? Операция силами спецподразделений по освобождению заложника? Но французы – не израильтяне. Это ребята Сиона провели операцию “Энтеббе” и освободили в Уганде более сотни заложников, потеряв из всего отряда коммандос только одного человека. А французская разведка даже не знает толком, где находится их человек, захваченный террористами… Хотя… вспомнил… Года три-четыре назад сомалийские пираты захватили круизную яхту с тремя десятками французов, и спецотряд из GIGN был специально переброшен из Франции в Восточную Африку. Тогда без потерь удалось спасти всех пассажиров и даже захватить несколько пиратов. Значит, и французы кое-что могут… Но вряд ли они отважатся на подобное дело ради одного человека, пусть даже своего агента».

То ли езда успокоила, то ли свежий ветер – он даже не помнил, когда открыл окно, хотя вполне мог включить кондиционер, – то ли «Серый гусь» взбодрил мозги, но Коржавцев поймал себя на том, что туман эмоций уступил место рассудку, и наконец-то он начал мыслить рационально, исходя из логики, здравого смысла и реального положения дел.

«Выкупить? Кажется, моджахеды идут на это – всем бандитам нужны деньги. Да-да, точно… В том же четвертом аяте 47-й суры Корана есть слова о побежденных неверных: …после окончания боя, либо помилуйте их, освободив без выкупа, либо освободите за выкуп, либо обменяйте их на пленных мусульман…»

Потоптавшись на краешке сознания, он вспомнил: «Недавно они захватили двух японцев и просили за них что-то около двухсот миллионов баксов… Н-да-а, только где же взять такие деньги? Просто нереальная сумма. А потом… что же было потом? Ага, – он восстановил в памяти услышанную когда-то информационную сводку, – одного они убили и выложили в сеть фотографию его трупа, а второго хотели обменять на какую-то свою террористку, арестованную в Иордании. И – и – и? И в итоге казнили второго заложника. Значит, обмен все-таки возможен?! Во всяком случае, теоретически. Но на кого менять… На эту террористку, гниющую в иорданской тюрьме? Нет… раз уж иорданца-летчика не смогли обменять, то французскую журналистку они точно не согласятся отдать. Убьют, убьют, ее убьют…» – долбило голову.

«А почему убьют?»

«Потому что убивают всех, попавших к ним в руки журналистов, – продолжал он вести внутренний диалог. – Убили американского журналиста, снесли голову английскому… Нет-нет, английский остался жив и даже готовит телерепортажи для моджахедов. Точно! Будь я на их месте, использовал бы Женьку как журналиста для пропаганды своих идей в противовес всем этим французским щелкоперам и карикатуристам – мать их в пень! пачкунам газетной бумаги, художникам от слова “худоево”. Она умница, она смогла бы делать такие репортажи… Пожалуй, для нее это был бы лучший вариант. Но ведь этим недоумкам такая мысль и в голову не придет… Как бы поскорее дожить до дня тайниковой операции и точно узнать, что с ней. Скорей бы, скорее…»

Домой Коржавцев вернулся лишь под утро. Не умывшись, не почистив зубы и даже не раздевшись, он рухнул на диван в гостиной. В его голове больше не бренчал мальчик-колокольчик из города Динь-Динь, отныне он просто умер…

Дни шли за днями, но никаких видимых поводов для беспокойства Мохаммед не замечал. Пока… пока в университете к нему не подошел его супервайзер и не рассказал в доверительной, с глазу на глаз, беседе, что им интересовался куратор из ВЕВАК – Министерства информации и безопасности страны.

– А что ему надо?

– Он хотел знать, был ли ты в Фордо, когда там случились технические неполадки?

– И когда там был президент Ахмадинежад? – На подобный случай Мохаммед уже заранее придумал домашнюю, десятки раз отрепетированную в уме заготовку, и теперь, даже с некоей долей апломба, пустил ее в дело. – Да, я там был. И в следующий раз подскажи этому парню из контрразведки, пусть поинтересуется обстоятельствами моего пребывания в Фордо у сотрудников президентской охраны.

Он не без удовольствия посмотрел на вытянувшуюся мину своего непосредственного научного руководителя.

– Ну… ладно, хорошо… в случае чего, так и передам…

Нахрапистости и чувства бравады хватило, правда, ненадолго. Едва супервайзер ушел, Мохаммед с кристальной чистотой и ясностью понял, что у функционеров всех этих специальных служб и комиссий, которые расследовали чрезвычайное происшествие на заводе по обогащению урана, очередь дошла и до него. И раз уж за дело взялись сотрудники контрразведки, ничего хорошего для себя ожидать не приходилось.

«Кто их знает, что они сумели там накопать? – размышлял он. – Во всяком случае, наверняка установили, что я подключал свой ноутбук к закрытой внутренней сети завода. Для них это мощная зацепка, и они будут ее раскручивать. Ведь в тот момент я был, наверное, единственный чужак на предприятии. Еще несколько дней они будут изучать меня дистанционно, со стороны, собирать самые разные сведения обо мне, потом вызовут на официальный допрос… А там… там неизвестно, вернусь ли я домой…»