— У тебя вон какой рост! Это твое преимущество, — посетовал Гектор.

— Просто держись основ и будь подвижен, — изрек бывший призовой боец. — В сражении для затейливого фехтования нет времени. А от противника только и жди, что он будет драться грязно. Вот так!

На этот раз он отвлек внимание Гектора, намечая удар сверху в голову, а сам одновременно подступил ближе, делая вид, что бьет коленом в пах.

— И никогда не забывай, что в ближней свалке рукоять сабли намного эффективнее, чем лезвие. Куда больше людей в уличной драке ударили дубиной, чем проткнули или порезали ножом.

Гектор опустил саблю, давая отдых руке. И в этот миг раздался мушкетный выстрел, за ним, сразу друг за другом, еще два. Стреляли с баркаса «Троицы», который отправился за Даном и Уиллом и на заготовку козлятины. Его команда лихорадочно гребла обратно к кораблю. Очевидно, случилось что-то неладное.

— Отдать топсель! Покажем, что услышали сигнал! — проревел Уотлинг. С полдюжины матросов бросились исполнять команду, и Гектор понял, что вместе с остальными кинулся к борту и теперь с тревогой ждет, когда баркас подойдет поближе, чтобы можно было окликнуть гребцов.

— Я вижу в баркасе Дана, но нет Уилла, — пробормотал Изреель.

Тут к фальшборту рядом с ним подошел Уотлинг, приложил ладони рупором ко рту и своим сержантским голосом заорал:

— Что случилось?

— Испанцы! Три корабля к востоку! Едва видны над горизонтом, — донесся ответ. — Идут сюда.

— Вот дерьмо! — выругался Уотлинг и развернулся на каблуках, вглядываясь в океан. — Отсюда ничего не видно. Мыс заслоняет.

Он торопливо повернулся лицом к приближающемуся баркасу и вновь крикнул:

— Что за корабли?

— Похожи на военные, но наверняка не сказать.

Уотлинг посмотрел на небо, оценивая направление и силу ветра.

— Боцманы! Свистать всех наверх! Готовьтесь поднять якорь! Нужно убираться из этого залива, иначе нам крышка. Если испанцы нас тут застанут, мы окажемся в ловушке. — Он поймал за плечо какого-то матроса и рявкнул: — Ты! Возьми еще двоих, принесите на палубу все оружие, что у нас есть. Зарядите его и держите наготове на палубе, на случай если придется пробиваться с боем.

Поднялась суматоха, когда команда начала возвращать галеон к жизни спустя несколько недель безделья. Буканьеры убирали все ненужное с палубы, брасопили реи, чтобы паруса поймали ветер, поднимали фок и бизань. Вскоре «Троица» была готова отплыть из залива по первому требованию — оставалось лишь поднять якорь. Боцман Гиффорд сам встал к штурвалу и застыл в ожидании.

Уотлинг вернулся к поручням и во всю глотку крикнул матросам на баркасе:

— Поживей! Привяжите баркас на корме и принимайтесь за дело!

— Но на берегу люди остались! Как с ними быть? Мы же их не бросим? — не удержался от вопроса встревоженный Гектор.

Уотлинг круто развернулся, на решительном лице яростно сверкали глаза.

— Пусть сами выкручиваются! — отрезал он.

— Но Жак еще не вернулся, и Уилл. Он был с Даном и наверняка остался на острове.

По сердитому лицу Уотлинга было понятно, что он вот-вот выйдет из себя.

— Ты подвергаешь сомнению мои приказы?

— Посмотрите туда, — сказал Гектор, указывая рукой на отмель. — Вон Жак, его уже видно. Стоит, ждет, когда его лодка заберет.

— Пусть добирается вплавь, — прорычал Уотлинг. Он повернулся и крикнул, чтобы встали к кабестану и начинали выбирать якорь.

Гектор собрался уже сказать, что Жак не умеет плавать, но Изреель, с коротким клинком в руке, тяжело ступая по палубе, подошел к якорному шпилю и встал рядом с ним.

— Первый, кто сунет в гнездо вымбовку, попрощается с пальцами, — заявил он. Потом как ни в чем не бывало гигант крутанул запястьем. Взлетевший клинок со зловещим свистом описал в воздухе восьмерку.

Кинувшиеся было к кабестану буканьеры замерли, с опаской глядя на бывшего призового бойца.

— Якорь останется на месте, пока Жак не окажется на борту, — предупредил их Изреель.

— Ща поглядим, — прорычал кто-то из матросов. Это был Дуилл, второй боцман. Раздвинув других, он вышел на квартердек. — Адмирал, не одолжите свой пистолет? Этот мерзавец на пулю в брюхо напрашивается.

Гектор опередил его. Шагнув вперед, где лежало наготове корабельное оружие, он взял заряженный мушкетон и нацелил Дуиллу в живот.

— На сей раз за борт полетит твой труп, — мрачно промолвил юноша.

Все замерли, выжидая, что же будет дальше. У Уотлинга был такой вид, будто он хочет наброситься на Гектора. Дуилл измерял взглядом расстояние между собой и дулом ружья. В напряженном затишье раздался ленивый голос:

— И зачем столько суеты? Я возьму баркас, если кто-то составит мне компанию, и сплаваю за нашим приятелем-французом.

Это был Бартоломью Шарп. Он неспешной походкой шагал по палубе.

— А что будет с Уиллом-мискито? — спросил Гектор напряженным голосом.

— Уверен, он сумеет о себе позаботиться, — успокоил юношу Шарп. — У него есть ружье и боеприпасы, он тут неплохо устроится. А потом мы за ним вернемся, или появится какой другой корабль. — Подпустив в свой голос легкомыслия, он с деланной шутливостью произнес: — Другое дело — твой приятель Жак. Как мы обойдемся без его соуса из гвоздичного перца?

— Тогда за дело! — бросил Уотлинг. Гектор видел, что новый капитан соображает быстро и пытается восстановить свой пошатнувшийся авторитет и показать, что командует на корабле именно он, а не Шарп. — Баркас забирает француза, и мы, не теряя больше ни минуты, готовимся к бою.

Двадцать минут спустя, когда спасенный из беды Жак взбирался на борт, волоча за собой мешок с салатными листьями, из моря показался якорь «Троицы», с которого капала вода, и корабль начал набирать ход.

— Не волнуйся за Уилла. На острове мискито не пропадет и о себе позаботится, — тихо убеждал Гектора Дан. — О другом надо тревожиться, и эта опасность намного ближе. Совсем рядом.

Индеец кивком указал на фордек, где с угрюмым видом стоял Дуилл, следивший за тем, как берут на кат якорь.

— Команде не нравится то, что произошло. Они считают, что ради своих друзей мы готовы были пожертвовать остальными. Отныне нам лучше быть начеку и почаще оглядываться.

— Каждый гренадер получит сверх всего премию в десять песо, — объявил Уотлинг, стоя у поручней квартердека и обводя взглядом собравшуюся команду. Это был четырнадцатый вечер с того дня, как «Троица» ушла с Хуан-Фернандеса, легко ускользнув от испанской эскадры. Теперь корабль лежал в дрейфе возле побережья материка, на виду длинной и темной гряды холмов, что смутно вырисовывалась за Арикой.