– Ты думаешь, нам не дадут здесь житья? – после некоторой паузы спросил Дин.

– Не дадут, – покачал головой Хуан. – Пока вас не было, здесь кое-что произошло. После отмены цензуры многим показалось, что режим смягчился и готов пойти на новые уступки. Но этого не произошло. Когда тридцать видных представителей интеллигенции направили правительству петицию с требованием политических свобод, им ответили отказом. Им ясно дали понять, что режим будет смягчаться ровно настолько, насколько того хочет правительство. А общественность должна заткнуться. Так что делай выводы, Дин.

На какое-то время в автомобиле повисла тишина. Дин смотрел на проплывающие за окном пейзажи Мадрида и напряженно размышлял о том, что сказал Хуан. Патрисия тоже молчала, не решаясь отвлекать мужа от его мыслей. Так в полной тишине они доехали до своего дома в старой части города. Хуан вызвался помочь супругам донести до квартиры их вещи и взял в руки кожаный чемодан Патрисии, в котором были не только вещи из ее гардероба, но и сувениры, которые они в последние дни пребывания в Москве приобрели в ГУМе на Красной площади.

Хуан внес чемодан в коридор двухкомнатной квартиры, после чего простился с супругами. Ему надо было срочно ехать в редакцию, где он был ответственным за сегодняшний номер газеты. Когда Хуан ушел, Дин закрыл дверь и отправился в ванную комнату, чтобы принять душ. Но едва он снял рубашку, как в дверь снова позвонили.

– Патрисия, открой! – крикнул жене Дин, а сам стал снимать брюки. Однако он успел только расстегнуть ремень, когда в коридоре раздался истошный вопль Патрисии. Крик был настолько пронзительным, что у Дина по спине пробежали мурашки. Он выскочил из ванной и увидел жуткую картину: Патрисия сидела на лестничной площадке с перекошенным от ужаса лицом, а рядом с ней лежал мужчина. Поскольку все его лицо и рубашка были залиты кровью, Дин не сразу сообразил, кто это такой. Но когда он подбежал ближе, то узнал в нем Хуана.

Тот лежал без признаков жизни на каменном полу и истекал кровью. Кровь текла на каменный пол из раны на голове, которую, судя по всему, нанесли каким-то тупым тяжелым предметом. Дин имел кое-какие познания в медицине (он их приобрел, когда готовился к своему путешествию по джунглям Амазонки), поэтому тут же стал действовать. Он взял Хуана за запястье. К счастью, пульс прощупывался. Убедившись, что Хуан жив, Дин разорвал на нем рубашку и обмотал ею рану на голове. После чего попросил Патрисию позвонить в полицию и «Скорую помощь». Но та как будто ничего не слышала: она сидела у стены, прикрыв ладонью рот, и с ужасом смотрела на истекающего кровью Хуана. Понимая, что от жены в такой ситуации помощи ждать не приходится, Дин сам вскочил на ноги и бросился в коридор, к телефону. В это время на площадку вышла пожилая соседка, которая, увидев на полу окровавленного человека, свалилась в обморок. И Дину пришлось уже бежать к ней, чтобы убедиться, что с женщиной все в порядке. После нескольких шлепков по щекам соседка пришла в себя и, еле шевеля губами, попросила увести ее обратно в квартиру. Что Дин и сделал: подхватив пожилую женщину под руку, он довел ее до дивана.

«Скорая помощь» и полиция примчались к месту происшествия почти одновременно – спустя десять минут. Все это время Дин сидел возле Хуана и с ужасом ждал, что его приятель умрет. Но тот, хоть и не приходил в сознание, но продолжал дышать. Патрисия все так же сидела у стены и только всхлипывала, глядя на то, как ее муж, весь измазанный кровью, то прикладывает ухо к груди Хуана, то слушает у него пульс.

Когда медики положили Хуана на носилки, Дин помог им донести раненого до реанимобиля, а затем вместе с ними отправился в клинику. А Патрисия осталась дома, чтобы ответить на вопросы полицейских. Домой Дин вернулся только поздним вечером. Патрисия хоть и пришла в себя, но то и дело прикладывала к глазам платок, не в силах сдержать градом катящиеся слезы. И даже сообщение Дина о том, что Хуан в клинике пришел в себя и врачи обещают, что он в скором времени поправится, не смогло ее успокоить. Она никак не могла избавиться от той жуткой картины, которую увидела несколько часов назад на лестничной площадке. Понимая, в каком состоянии находится его жена, Дин не стал ее беспокоить и сам налил полное ведро теплой воды, взял тряпку и отправился на лестничную площадку, чтобы смыть уже запекшуюся кровь. Когда через час он вернулся в квартиру, Патрисия все так же сидела в кресле и плакала.

– Я немедленно уезжаю домой, – сказала она, когда Дин устало опустился на диван напротив нее. – С меня хватит. Рано или поздно, но эти изверги проломят голову и нам с тобой, Дин. И все ради чего? Ради какой-то проклятой политики!

– Я понимаю тебя, Пэтси, – кивнул Дин. – И одобряю твое решение уехать отсюда. Но только не в Америку. Давай уедем в любую другую европейскую страну, например, в Италию. Там эти подонки до нас не доберутся.

Услышав эти слова, Патрисия перестала плакать и какое-то время сидела не шевелясь, не веря, что ее муж так быстро согласился с ее предложением покинуть Испанию. Потом она пересела к Дину на диван, обняла его и сказала:

– Я согласна на Италию. Но ты должен пообещать мне, что ты перестанешь лезть в политику. Ведь ты же артист, Дин. Снимайся в кино, пой песни, но брось заниматься политикой. Ведь ничего, кроме несчастий, это занятие тебе не приносит. Разве ты этого не видишь?

– Вижу, – после короткой паузы ответил Дин. – Но сделать ничего не могу. Неужели ты сама не понимаешь, что если я буду только артистом, то закончу еще хуже: либо сопьюсь, либо повешусь. А в политике у меня есть шанс. Если даже я погибну, то не так бесславно, как спившаяся или свихнувшаяся звезда с Беверли-Хиллз.

После того как Дин пообещал жене покинуть Испанию, супруги стали готовиться к отъезду. Однако сразу уехать они не могли: надо было дождаться выздоровления Хуана и завершения следствия. Хотя по поводу последнего они не заблуждались. Полиция, кажется, и не собиралась искать налетчиков. Во всяком случае, каждый раз, когда Дин звонил в полицию с тем, чтобы узнать, как движется следствие, ему все время отвечали одно и то же: следствие продолжается, но о его результатах говорить еще рано. Поэтому, когда Дин в очередной раз навестил Хуана в клинике и рассказал ему об этом, тот не удивился.

– Ясно, что это сделали те самые молодчики из «Секуридад», которые «пасли» нас в белом «Фиате», – произнес Хуан. – Я хоть и не успел увидеть никого из этих громил, но сомнений на этот счет быть не может. Однако искать их никто, конечно, не будет. Поэтому забудь об этом и радуйся, что все ограничилось только моей пробитой головой.

– Хуан, прости меня за случившееся, – сжимая руку друга, сказал Дин. – Ведь это моя голова должна была угодить под их удар.

– Не переживай, Дин, твоя голова еще успеет наполучать достаточное количество шишек, – усмехнулся Хуан. – А если ты останешься в Испании, то это случится уже в скором будущем.

– Не случится, поскольку мы с Патрисией уезжаем в Италию. Мы просто ждали, когда ты поправишься.

– Вот и дождались: я практически здоров, – улыбнулся Хуан. – Так что не тяните время и покупайте билеты на ближайший самолет. Когда доберетесь, пришлите мне открытку с видом на Колизей. Обожаю эти развалины.