– Пусть наш островной патриархальный народец привыкает к новым веяниям! – посмеивался будущий Абвер. – Пусть хоть через подделки под старину к истории приобщается!

– Олег, вы хотите подтолкнуть меня к мысли о том, что Самсонов еще полтора года назад начал создавать легальный канал для транспортировки японских мечей, если они когда-нибудь будут найдены?

– А чем не версия? Оружейный бизнес, разумеется, заведомо убыточен. Но там же есть и автосервис! А побочное хобби призвано приручить и обывателей, и власти к самому факту его существования! Ну, зачем, скажите на милость, Самсонову сдался этот грошовый «Меч-кладенец», если не для маскировки?

– Олег, версия заслуживает внимания. Но кавалерийских наскоков серьезная работа не терпит. Горохов улетает сегодня? Прекрасно! Воспользуйтесь этим случаем и покопайте с помощью местных сыщиков и автосервис, и «Меч-кладенец». Если это ширма Самсонова, но за восемнадцать месяцев там не могло не остаться следов его внимания либо присутствия! В конце концов, Самсонов мог просто дать денег на раскрутку бизнеса старому знакомому! Покопайтесь там, а я попрошу столичных коллег осторожненько прозондировать московскую бухгалтерию самсоновского холдинга. У тебя есть что-то еще срочное?

– Пока нет… Но мне кажется…

– Что надо делать, когда что-то кажется, Олег? То-то…

поле между Танненбергом и Грюнвальдом (территория современной Польши). 15 июля 1410 года

Дождь в этот день начался еще до рассвета, и в литовских полках тихо шептались, что это не иначе, как происки проклятого демона Велняса, не желающего победы союзным войскам. Когда хмурый мокрый рассвет чуть озарил поле будущей битвы, имеющего форму неправильного пятиугольника, пересеченными несколькими грядами невысоких, седых от ковыля холмов, у тевтонов началось движение. Линия их фронта, словно по волшебству, стала растягиваться, и литовцы снова зашушукались о том, что демон Велняс умножает ряды противника за счет льющейся с неба воды. И лишь позже, когда совсем развиднелось, самые зоркие воины увидели, что Великий Магистр Ульрих фон Юнгинен решил удлинить линию атаки за счет перестроения трех линий рыцарей в две.

Время нещадно тянулось, все также моросил мелкий дождь. И лишь ближе к полудню в разрывах между низких туч стало коротко взблескивать солнце.

– Скачут, скачут! – зашелестело по рядам, когда из центра тевтонской конницы вырвались наконец четыре всадника. Двое, с трепещущими за плечами белыми плащами герольдов, изо всех сил дули в изогнутые рога. Проскакав четыре пятых расстояния, разделяющего неподвижные пока ряды противника, герольды остановились, и вперед вырвались посланцы Великого Магистра. Безошибочно определив, где находится ставка короля Ягайло, они направились в его сторону, и, остановившись в нескольких шагах от конных польских рыцарей, с язвительным смехом бросили на землю перед собой два обнаженных меча.

Это был вызов на бой и одновременно знак презрения. Тевтоны ясно дали понять, что знают цену «дружбы» выступивших против них союзников: на самом деле великий литовский князь Витовт и польский король Ягайло были не только двоюродными братьями, но и заклятыми врагами. Отец Витовта, князь Кейстут в свое время лишил своего племянника Ягайло возможности занять литовский престол. Племянник не остался в долгу: он убил дядю, а своего двоюродного брата посадил в темницу.

Витовту удалось из тюрьмы бежать – причем бежал он к тем самым тевтонским рыцарям, предложив им сделку: свое восстановление на вильнюсском троне он оценил в немалый кусок земли, дающий тевтонам возможность выхода к морю.

И вот прошло не так много лет, и кровники, позабыв про отцеубийство, объединились против тевтонских рыцарей…

Брошенные мечи глухо звякнули о мокрую землю, посланники и герольды разом развернулись и поскакали к своим войскам, к их передовой линии, где пушкари, прикрывая телами фитили и кули с пороховыми зарядами, уже готовились к первому залпу. Жребий был брошен. Король Ягайло выкрикнул пароль-клич: «Краков и Вильна!» Повелев своему войску привязать на рукава соломенные повязки, он со свитой спустился в лощину, где со шляпами и шлемами в руках его дожидалось несколько тысяч шляхтичей-добровольцев. Посвятив добровольцев в рыцари, Ягайло велел им победить – или умереть…

Герольды едва успели доскакать до своих рядов, как татарская конница с диким визгом рванулась к закованным в броню рыцарям, осыпая их тучей стрел. Битва началась!

Вслед за татарами к вражеским позициям с левого фланга ринулась легкая литовская конница – однако выдвинувшиеся вперед тяжелые, как танки тевтоны легко отбросили ее назад и сами пошли в атаку на польских рыцарей в тяжелом вооружении.

Атака немцев была столь молчаливо-яростна, что цвет польского рыцарства начал под ее натиском проседать. Тевтоны и наемники со всей Европы умели драться. Польские ряды стали отступать, и крики «Краков и Вильна!» начали тонуть в свирепом реве и лязганье брони тевтонов. Но в этот момент в дело вступили смоленские полки, ощетинившиеся копьями. У смоленцев был свой клич – не географический, а с упоминанием какой-то матери. С этим именем на устах они яростно бросились на тевтонов и сумели остановить их – даже ценой гибели целого своего полка…

Русская ярость передалась польско-литовской коннице, ринувшейся на врага столь стремительно, что немецкие пушкари не успели зарядить свои пушки в третий раз и тоже были смятенны. Метавшиеся по полю битвы на своих проворных лошадках татары быстро сменили тактику боя: побросав бесполезные против закованных в броню рыцарей-тевтонов луки и стрелы, конники с диким визгом крутили над головами арканы и с их помощью сбрасывали немцев с их лошадей.

В атаку на крестоносцев пошла первая линия польского войска. Она завязала упорный бой, позволивший полякам прорвать оборону немцев. Те заколебались, но в эту минуту пало большое королевское знамя союзников. Их ряды заколебались, положение мгновенно стало критическим. Но тут Ягайло двинул вперед вторую линию польского войска, которую прикрывали русские полки Мстиславского. Теперь дрогнули уже тевтоны. Подоспевшая третья линия поляков и смоленцев обратила тевтонов в бегство. Совместный удар поляков и русских решил исход сражения.

Вскоре погиб и Великий Магистр Ульрих фон Юнгинен: верные рыцари предлагали ему отступить, но гордый Магистр лишь покачал головой: «Бог против того, чтобы я покинул поле, на котором погибло столько храбрых мужей!» А тут и рогатина литовца-пехотинца, удачно попав в щель между его нагрудником и шлемом, порвала тевтону горло…

Союзники преследовали отступающих рыцарей ордена почти до темноты. Немцы были разгромлены: около 18 тысяч рыцарей было убито, вдвое больше ранено. Около 30 тысяч конных и пеших воинов успели разбежаться и укрыться в лесах Восточной Пруссии. Значительная часть тевтонов сумела добраться до Мариенбурга, и до подхода союзных войск стены города превратились в несокрушимые бастионы.

Армия Ягайло и Витовта подошла к Мариенбургу лишь десять дней спустя. Несколько попыток взять штурмом город и преодолеть сопротивление сильного гарнизона оказались неудачными. Литовский князь Витовт, не желая дальнейшего кровопролития, скомандовал своим войскам отступление.