— Так завод Ленина сырье не дает, — сказал директор.

Дудаев вопросительно глянул на директора завода Ленина.

— Мы даем! — заявил тот.

Президент нахмурился.

— Оно не подходит, — попробовал объяснить директор Химзавода. — Слишком тяжелое.

— Тяжелое? — помолчав, переспросил президент и тут же принял решение: — Облегчайте!

— Понял, что делать надо? — спросил Алихан Бориса на следующий день. — Облегчать! А ты зарплату просишь… Ладно, давай подпишу.

Летом вновь поменяли деньги, и от Советского Союза теперь остались только паспорта. В августе, когда до конца срока обмена оставалось еще больше недели, Борис стал свидетелем занятной картины. Он ехал на троллейбусе из Микрорайона. Возле библиотеки Чехова троллейбус обогнал кортеж из нескольких автомобилей. Из головной машины высунулась рука с автоматом, раздалась длинная очередь. Пассажиры почти не обратили на это внимания: привыкли. Но следом из машины посыпались деньги, много денег. Разноцветные советские купюры летели по ветру, устилали асфальт, словно опавшие листья. Троллейбус резко остановился, водитель выскочил на дорогу и стал судорожно собирать деньги, запихивая их в карманы и за пазуху. Дверь троллейбуса он успел закрыть, и это позволило ему выиграть немного времени. Совсем немного: через несколько секунд двери открыли, и на мостовую выскочила целая толпа. Пять минут — и на асфальте не осталось ни одной купюры.

Осенью они продали квартиру, слишком быстро уж падали цены. Деньги несли домой в обычном полиэтиленовом пакете. Денег было много — несколько тяжелых пачек, похожих на кирпичи и, глядя на них, с трудом верилось, что купить на них сейчас в городах России можно разве что гараж. И то не везде.

В течение ближайшего времени эти несколько кирпичей должны были начать работать и подарить своим владельцам то, о чем они мечтали.

Борис занялся бизнесом.

Три человека — два чеченца и один армянин давно мечтали пристроиться к бурно процветающей продаже нефтепродуктов, и им не хватало немногого — наличности и некоторых знакомств. И то, и другое принес Борис. Схема была довольно проста — в Грозном покупались цистерны с нефтью, затем их перегоняли в Прибалтику и продавали. Цистерны по всему пути сопровождали двое из команды, обеспечивая с помощью взяток «зеленый путь». Деньги гнали назад наличкой, на обычной машине.

Три операции прошли, как по маслу. Кирпичей стало заметно больше; Борис и Ирина смотрели на них завороженным взглядом и видели трехкомнатную квартиру где-нибудь в Краснодаре или Саратове. А может, в Москве? Ведь если добавить совсем немного, хватит и на Москву, и родителям на домик в деревне. И идет все так хорошо. Еще всего лишь раз, один только разок.… Ох, как заманчиво!

И они решились.

Все прошло хорошо. Цистерны дошли до Латвии без задержек, покупатель расплатился сполна. Последний телефонный звонок был из Ростова: «Все идет по схеме — ждите». Через день третий участник группы должен быть встречать «купцов» на границе.

Они не появились.

Ни через день, ни через два.

Нашли их только через неделю. В Ростове. Обоих — и армянина, и чеченца. Избитых до неузнаваемости и с огнестрельными ранениями.

В морге.

Машина и деньги растаяли, словно их и не было.

Так же растаяли и мечты. Краснодар, Саратов и Москва снова стали такими же далекими и недоступными, как и Австралия, а мир опять съежился до размеров столицы непризнанной республики. Даже меньше.

Покраснели листья каштанов в опустевших скверах, полетели по ветру кленовые вертолетики — незаметно подкралась осень 94-го года.

Последняя осень.

— Боря сколько можно ждать — когда за сапогами пойдем? Давай сегодня.

Борис выловил из бульона разваренный кусок голубятины, тщательно прожевал, прикрыв от удовольствия глаза.

— Правильно, давайте сегодня пойдем, — влез Славик. — А, пап?

— Это кто — «пойдем»? — нахмурилась Ирина. — Ты с бабушкой останешься.

— Ну, мама-а! Ну, пожалуйста! — заныл Славик, бросая ложку.

Борис доел суп, досуха вытер тарелку хлебом, потрепал Славика по плечу.

— Ешь давай — остынет! Ир, давай завтра.

Ирина вопросительно подняла глаза, и Борис сразу осекся. Глаза выглядели уставшими, косметика отсутствовала начисто, в уголках собрались морщинки. Ничего этого Борис не замечал, он видел то, что и всегда — серо-голубую даль, и ловил себя на мысли, что так и хочется сказать банальное и пошлое — «озера». Ни банальным, ни пошлым это определение ему не казалось.

— Ира, ну сама подумай, — стряхнул дурман Борис, — сегодня тридцать первое декабря. Завтра — Новый год. Значит, будет совсем тихо, все напразднуются и будут отсыпаться. Логично?

— Да вроде и сегодня не так, чтобы… — неуверенно протянула Ирина.

Где-то далеко лязгнуло, как будто сцепляли гигантские вагоны, воздух прорезал короткий — с высокого на низкий — жужжащий вой и оборвался резким взрывом. Мелко задребезжали стекла. Славик втянул голову в плечи и пролил бульон, Валентина Матвеевна закрыла глаза.

— Ладно, давай завтра, — нарушила тишину Ирина. — Наверное, ты прав.… Только пораньше!

Борис кивнул.

— А я? — еще не потерял надежды Славик, посмотрел на маму и сделал «хитрый» ход: — Давайте, вы завтра решите?

— Хорошо, завтра посмотрим, — перебила Ирина Бориса, уже собравшегося сказать «нет».

— Есть! Папа, пойдем собак покормим.

Как ни пытался Славик разделить косточки между своими друзьями поровну, ничего у него вышло. Собаки проглотили все в мгновение ока и теперь прыгали вокруг, тявкали, заглядывали в глаза.

— Нет у меня больше! — чуть не плакал Славик. — Правда, нет ничего. Дайка, как не стыдно — ты и так больше всех съела! Эй, вы куда?

Стая, как по команде, оставила своего вожака и молча бросилась на улицу; Славик — вдогонку.

— Слава! — крикнул Борис. — Куда? Назад!

Славик только отмахнулся.

«Вот зараза!» — чертыхнулся Борис, бросил окурок и, не особо спеша, двинулся следом. Собаки уже были на улице, скопились у дороги кучкой, поджав хвосты и взъерошив шерсть. В трех метрах от них, тоже взъерошив шерсть и оскалив клыки, стояла еще одна собака, а у ее ног лежало что-то похожее на палку колбасы. «Где она колбасу надыбала? — удивился Борис. — Да это же Славкин любимчик — Дейк. Во дает!»

— Папа! Па-па! — завизжал Славик. — Па-па! Дейк, зачем!.. Па-па-па-а!!

Борис рванул с места, растолкал огрызающихся собак, схватил сына.

— Что, Слава, что? Укусили?

Славик, мелко дрожа, уткнулся лицом в плащ отца и вытянул руку, показывая куда-то пальцем. «Ира сейчас бы сказала — не показывай пальцем», — мелькнула неуместная мысль. Борис глянул, и у него по спине побежал холодок. Палец сына указывал на Дейка. Тот стоял, вздыбив шерсть и грозно оскалив клыки, не желая никому отдавать свою законную добычу. Только добычей была отнюдь не палка колбасы.