Слово «шлюха» все еще отражается слабым эхом от стен. Линда пользуется помадами ярких тонов, которые ей дает Пэтти, и учится взбивать волосы.

Двоюродные братья и сестры относятся к Линде по-разному — одни враждебно, другие заботливо. Они понимают, что она ущербна, хотя не знают и никогда не узнают, за какое конкретно преступление она была изгнана. Это тайна тети и Линды.

Тете сейчас невообразимые пятьдесят лет. У нее похожая на бумагу кожа с веером морщин, тронутые сединой брови. Ее рот взялся складками, верхняя губа сморщилась. Чтобы выглядеть моложе, тетя красила волосы в светлый тон, в результате чего образовался странный сплав медно-золотистого цвета с темно-серебристым у корней. Однако, несмотря на разницу в возрасте, Линда замечает, что при определенном освещении она похожа на тетю. Более того, она больше походит на тетю, чем некоторые двоюродные братья и сестры, — внутренняя связь, которая ни одну особенно не радует.

Тетя каждый день посещает мессу. Ее требник лежит на подлокотнике дивана в комнате-берлоге, как бомба, которая вот-вот взорвется литургией и зловещими предсказаниями последствий греха.

Линда начинает свой последний учебный год в бесплатной средней школе в первую неделю октября. На ней темно-серая юбка и белая блузка Эйлин, но она отвергла предложение Пэтти покрасить ногти, потому что стесняется своих рук.

Школа расположена на самом конце длинного полуострова. С первого взгляда она напоминает тюрьму. Низкое кирпичное здание с плоской крышей окружено сетчатым ограждением, чтобы учащиеся не подходили к воде. Деревьев нет, а есть только асфальтированная автостоянка. Здание такое, что навевает мысли о часовых на башнях.

Средняя школа имеет мало общего со своим окружением, будто намеренно игнорирует его. Именно в это октябрьское утро океан ослепляет своим блеском, а небо безукоризненно синего цвета. Вдали Линда видит Бостон. Школа, как и сам рабочий поселок, кажется какой-то аномалией: будто поселок перенесли на место, которое, сложись все иначе, могло бы стать южным районом Бостона с самым дорогим жильем.

Стекла окон в школе, мутные от морской соли, защищены проволочной сеткой, чтобы чайки, которые периодически пытаются разбить стекло, не проникли внутрь. Они хотят полакомиться завтраком учеников. Одно из главных школьных правил гласит: никогда не кормить чаек.

Братья и сестры оказались довольно болтливыми, и слухи о Линде распространились еще до того, как та пришла сюда. Заместитель директора школы подозрительно оглядел ее, уже отмечая нарушения. «Избавьтесь от этой юбки», — заявил он.

И тем самым поставил Линду на место. На тот случай, если ей что-то взбредет в голову.

Линда идет по коридорам и останавливается перед оранжевой дверью с узким окошком. Сквозь стекло она видит преподавателя и группу учеников — парней в красочных спортивных рубашках, девушек с завитыми волосами. Когда она открывает дверь, преподаватель замолкает. Лица учеников — словно расплывчатые пятна. Долго стоит тишина, дольше, чем следовало бы, — кажется, она тянется вечность. Учитель, в очках с черной оправой, спрашивает ее имя.

— Линда, — вынуждена сказать она. Ей жаль, что ее зовут не Габриела и не Жаклин. Как угодно, только не Линда.

Преподаватель жестом приглашает ее сесть. В туфлях Эйлин с подбитыми каблуками она идет к столу и садится позади какого-то парня.

— Мы проходим Китса[56], — говорит он шепотом.

Линда рассматривает профиль юноши. На ум приходят слова «надменный» и «аристократический». У него каштановые волосы, немного грязные и такой длины, какая едва ли разрешена. Когда он поворачивается, то видно, что у него подбородок взрослого мужчины. На шее у юноши фурункул, но она старается не замечать этого. Должно быть, он очень высокий, думает Линда, потому что, даже когда сутулится, он выше ее.

Он продолжает сидеть вполоборота и время от времени вполголоса сообщает ей различную информацию: «Китс умер в двадцать пять лет»; «Мистер К. — хороший мужик»; «Тебе нужно выбрать поэта для письменной работы».

Но Линда знает все о Китсе и поэтах-романтиках. Кроме того, что она научилась стирать, она получила у монахинь солидное образование.

Прежде чем выбраться из-за стола, парень представляется Томасом. Край книжного листа загибается под его рукой. От тела исходит запах чего-то похожего на теплые гренки. У него темно-синие глаза и, как у большинства парней его возраста, кое-где на лице прыщи. Туфли жмут Линде, когда она выходит из класса. Она не надела чулок и очень стесняется своих обнаженных ног.

После школы Линда едет автобусом до Аллертон Хилла и садится на скале над океаном. Здесь ей все знакомо и напоминает о доме для оступившихся девочек, по которому она испытывает сейчас какую-то смутную ностальгию. Она выбирает удобное место, чтобы видеть город: закручивающийся спиралью холм, на котором он стоит; дома, один величественнее другого, хотя большинство из них на зиму заколочены и земля выглядит неухоженной; поселок, расположенный в стороне от остальной части города, — группа красивых старомодных домов и исторических достопримечательностей; пляж с построенными в тридцатых и сороковых годах домиками, которые во время ураганов иногда смывает в море; Бэйсайд — район бунгало и коттеджей, аккуратно разделенный на улицы, названные буквами алфавита, от А до Y (а где же Z?); район, где живет она, — с домами на две или три семьи и расшатанными пожарными лестницами; расположившийся вдоль Нантаскет Бич парк аттракционов с вереницей дешевых ночных клубов. Центр парка — американские горки.

Вернувшись домой, Линда входит в комнату-берлогу, чтобы поговорить с тетей об одежде. Однако тети нет. Линда видит на подлокотнике дивана требник и берет его в руки. Это маленькая книга в кожаном переплете, страницы с позолоченными краями разделены ленточками — желтой, черной, красной и зеленой. На обложке слова: «ЕЖЕДНЕВНЫЙ ТРЕБНИК СВЯТОЙ АННЫ», а в правом нижнем углу — имя: Нора Ф. Салливан. Книга украшена картинками для молитвы и страшными изображениями Пяти радостных таинств, Пяти скорбных таинств и Пяти славных таинств. Глядя на эти иллюстрации в виде медальонов, она замечает имя «Томас». Линда рассматривает картинку в кружке: на ней изображен кающийся Фома[57], на голову которого возлагают терновый венец. Под картинкой подпись: «Увенчан терновым венцом за духовное мужество».

Она перелистывает книгу до страницы, где заложена красная ленточка, и читает написанную там молитву: «О Господи, который смирением Сына своего спас этот падший мир, одари преданных Тебе людей вечной радостью; тем, кого Ты спас от угрозы вечной смерти, Ты можешь даровать возможность наслаждаться вечной радостью. Аминь».

С хлопком, который эхом отдается по квартире, Линда закрывает требник, чтобы не позволить словам улететь в воздух.