Каплонский уточнил:

— Я не знаю ничего особенного, вот и все.

— Почему вашим юристом является адвокат мафии?

Каплонский тяжело, с присвистом, задышал и стал качать головой из стороны в сторону.

— Он просто мой юрист, что в этом такого?

— Выходит, вы у них большая шишка?

Каплонский продолжал покачивать головой.

— Я не собираюсь с вами об этом говорить.

— Конечно, не собираетесь, — согласился Санк-Марс. — Никто ^не утверждает, что собираетесь. Эй, Билл, ты слышал, что Каплонский со мной разговаривает?

— Простите, — Мэтерз коснулся уха, — я глух как пень.

— Вот видите? Вы со мной ни о чем не говорите, и я вам верю. Будем надеяться, что ваши приятели вам тоже поверят. Но это уже другой вопрос, а я — здесь, и я вам верю.

Каплонский продолжал хранить молчание, но не сводил глаз с Санк-Марса, явно надеясь, что полицейский продолжит разговор.

— Вы что-то говорили о том, что мы с вами можем о чем-то договориться?

Задержанный покачал головой.

— Я не могу на это пойти.

— Но вы же еще даже не знаете, о чем идет речь! Все просто: я буду говорить, а вы — слушать. Как вы к этому отнесетесь? Не хотите со мной говорить — отлично. И не надо. Единственное, о чем я вас прошу, будьте внимательны всю дорогу, пока мы будем ехать в управление. Против такого предложения вы не возражаете?

Каплонский покачал головой, закашлялся и прикрыл рот рукой.

— Хорошо. Я представляю себе это дело следующим образом. Вы руководите организацией, которая занимается торговлей крадеными автомобилями. Нет, подождите, я совершенно не собираюсь вас оскорблять. В принадлежащем вам гараже были обнаружены украденные машины. Как это получилось? Здесь все понятно. Я ни в чем вас не обвиняю, просто пытаюсь объяснить уже известные факты. Так вот, вы незамедлительно связываетесь с адвокатом, работающим на «Ангелов ада» и мафию, и он берется вас защищать. Как это могло случиться? У меня возникает именно такой вопрос. Почему вас опекает мафия? Вы не итальянец. Вы не принадлежите к «Ангелам», ведь так? Я не вижу на вас татуировок, вы не водите «харлей-дэвидсон». Может быть, вы как-то связаны с их делами, может быть, вы просто один из винтиков их машины, кто знает? Но я знаю наверняка, что ваша компания меня интересует гораздо больше, чем вы лично.

Каплонский попытался поймать его взгляд, но Санк-Марс отвернулся в сторону.

— Так вот, они вас защищают от обвинения в крупных хищениях — воровстве автомобилей. Может быть, они смогут вас защитить даже в случае обвинения в убийстве. Но остается все тот же вопрос — почему так происходит? Вы должны что-то знать. Они вас защищают не просто потому, что вы им симпатичны. И если вам будет предъявлено обвинение в убийстве, за вас, как говорится, никто не даст и дохлой сухой мухи. Они наверняка предпочтут пожертвовать вами, а не кем-то из своих. Что же вы такое знаете? Почему вы имеете для них такое значение?

Теперь Каплонский внимательно смотрел в окно на улицу.

— Надеюсь только на то, что вам известно не очень много, — добавил Санк-Марс.

Каплонский не отвечал, поэтому Билл Мэтерз задал вопрос вместо него:

— Что вы имеете в виду, Эмиль?

— Здесь, Билл, секретов нет. Если он знает слишком много, они его просто взорвут. Так они поступают со всеми, кто слишком глубоко сует нос в их дела. Если бы я был на вашем месте, Каплонский, меня бы очень беспокоило то обстоятельство, что они взялись вас защищать, чтобы вы продолжали молчать. Если только они заподозрят, что вы готовы развязать язык, тут же последует громкий взрыв! Поэтому на вашем месте я бы просил кого-нибудь постороннего заводить вашу машину по утрам.

— То есть вы хотите сказать, — перебил его Билл Мэтерз, — что мафия и «Ангелы» только делают вид, что помогают ему, дают ему своего адвоката для видимости, чтобы он их информировал о ходе дела, но сам он для них интереса не представляет. Даже наоборот — они были бы рады, чтобы господина Каплонского разнесло на клочки.

— Должно быть, Билл, в этом есть изрядная доля истины. В любом случае, мне нравится ход твоих мыслей. Он себя всю дорогу будет прилично вести, ни с кем не станет базарить, будет уверен, что его всегда прикроет этот крутой законник, а потом вдруг — хрясь! — и мышеловка захлопнулась: наш друг стоит на карачках и сильно переживает, потому что по заднице его кто-то охаживает бейсбольной битой.

— Ладно, парни, — сказал Каплонский.

— В чем дело?

— Вы еще надеетесь меня расколоть? Не смешите, вы по сравнению со мной еще бойскауты. Даже, я бы сказал, девочки-скауты. Вам бы юбки надо носить.

— Вот этого я не могу понять, господин Каплонский, просто в толк взять не могу! К чему такая грубость? Мы здесь с вами задушевно беседуем, обсуждаем факты в их истинном свете, а вы опять начинаете хамить. Мне представляется, у вас и вправду серьезные проблемы, а вы неисправимы. Вы знаете, — задумчиво сказал детектив, — очень плохо, что к вам в гараж приезжают полицейские и вы бесплатно ремонтируете им машины.

— Такое иногда случается. Я не вижу в этом ничего зазорного. Мне даже нравится иногда помогать государственным служащим.

Санк-Марс чуть не прыснул со смеху.

— Ты слышал, Билл? Этот человек, оказывается, филантроп. Добрая душа. Я удивился, что в его списке стояло имя Лапьера, а ты, Билл? Меня это расстроило. Я всегда думал, что он хороший полицейский. Сдается мне, что, допрашивая вас, он не забыл о тех услугах, которые вы оказывали ему в прошлом. И стряпчий ваш, я полагаю, на это рассчитывал.

Каплонский смотрел прямо перед собой на дорогу. Санк-Марс мотнул головой назад.

— Парень, сидящий в той машине, которая нас сопровождает, был его напарником. Вы думаете, он тоже продажный полицейский?

Каплонский делал вид, что происходящее его нисколько не интересует.

— Да, вот и я не знаю… Я уверен, что с Лапьером он общается регулярно. Кто знает, что он ему рассказывает? Это вас не волнует?

— Мне до этого дела нет.

— Мне тоже. Но интересно было бы выяснить, вам не кажется? А вдруг он расскажет, что мы с вами так долго беседовали в машине на заднем сиденье и выглядели как добрые знакомые? Как вам кажется, что смогут об этом подумать плохие парни?

Задержанный посмотрел назад на полицейскую машину, потом перевел взгляд на Санк-Марса.

— О чем вы? Вы меня арестовали, вот и все. Я с вами ни о чем не говорил, ничего вам не сказал.

— Все правильно, Вальтер, кроме пары мелочей. Вы ведь не станете возражать, если я вас буду называть Вальтер, правда? А вы можете меня называть Эмиль. Тот факт, что вы сегодня утром долго со мной беседовали, этому парню, который едет за нами, совершенно очевиден. Кроме того, я решил, что арестовывать вас ни к чему.