С боков неслышно выскользнули два амбала и грамотно заслонили его фигуру от возможного снайперского выстрела со стороны многоэтажек, стоящих, правда, на довольно приличном расстоянии.

По своей воровской привычке, Косарь постарался сохранить невозмутимый вид, но ему плохо это удавалось. Он спокойно шагнул с крыльца, и амбалы синхронно шагнули вместе с ним. Перед последней ступенькой один из них сместился влево, закрывая опасный сектор со стороны дороги.

Внизу же, со спины, пристроились еще двое охранников и так, все пятеро, они зашагали к поджидавшей Косаря, уже с работающим движком, машине. Глава криминального клана был почти полностью укрыт телами сопровождающих и иногда крутил головой в стороны, силясь рассмотреть дальнейший путь.

А возле «Волги» уже стоял у открытой правой задней дверцы Авдей. Охрана рассыпалась полукольцом, прикрывая уже их обоих. Косарь попытался было протиснуться к привычному переднему сиденью рядом с водителем, но Авдей глазами и всем видом настойчиво показал — не положено. И еще шире распахнул заднюю дверцу, делая второй рукой широкий приглашающий жест.

Косарь было насупился, собираясь выдать отборным матюком, разбавленным «феней», глаза его блеснули холодной яростью, а кулак уже изготовился для тычка по нахальной авдеевой харе.

Но Авдей продолжал смотреть спокойно и просительно, и не собирался уклоняться от столкновения с костлявым кулачком. Внимательные и доброжелательные глаза щурились со скрытым упреком: «мол, сам же велел навести порядок, а хочешь по-старому…»

Все замерли. И Косарь, буркнув под нос, что-то типа, — мать вашу… — обреченно полез на правое заднее сиденье.

Авдей мгновенно захлопнул дверцу и сел на переднее сиденье. Сопровождавшая главаря четверка с двух сторон запрыгнула в стоявший в метрах пяти за «Волгой» черный джип, мотор которого также уже урчал.

— Трогаем, — негромко бросил Авдей в появившуюся в руке портативную радиостанцию. И лишь затем, оглянувшись, спросил у авторитета, — куда едем?

Машины одновременно тронулись с места, и лишь тогда Косарь заметил, что впереди, метрах в десяти, движется еще один черный джип сопровождения.

— В городскую администрацию, — пробормотал он. Спохватился и поправился жаргонно — в «мурлыкин дом».

— Направление северо-восток, двигаться по Машиностроителей, — стал командовать в микрофон Авдей, не упоминая конечного пункта, располагавшегося на Пришвинском бульваре.

Машины резко набирали скорость. Даже «Волга» вроде получила дополнительные лошадиные силы и резво поскрипывала на скорости под сотню.

Клыч безмолвно и ошеломленно наблюдал за этим действом с крыльца…

* * *

Во дворе домика стоял мужской гогот, перемежаемый крепкими словечками. Авдей, окруженный охранниками, объяснял им принципы зонной защиты, активно жестикулируя при этом.

— Подь сюда, — позвал Авдея, неслышно подошедший Клыч.

Авдей выбрался из шумящей толпы.

— Ты, вот что, — приглушенно произнес Клыч, — подмени меня, будь с «папиком» безотлучно… Буду занят пока. По слухам, «наезд» ожидается из области… А сил у нас сейчас маловато… Надо кой-что прикинуть. Папик в курсе.

Авдей согласно кивнул головой.

— И менты суетятся… Что-то готовят… — Клыч поморщился, — да еще к «папику», то ли в гости, то ли с разборкой, двое однолагерников прикатить должны… Старые воры, нафталинные. То ли они должны что Косарю, то ли он им должен — не поймешь. Он смурной какой-то в последнее время. И ничего не объясняет…

Клыч махнул рукой, выражая сложность ситуации.

— Все один к одному, — сказал он озабоченно, — как пойдут заморочки — только морду успевай подставлять…

— Так, как мне действовать с «залетными»?

— Хрен его знает… Кто они, что они… Главное, за «папиком» присматривай. И звякни, если что…

— Понял, — кивнул Авдей.

* * *

Вечером Авдей зашел в особняк к Косарю. Тот, в своем любимом свитере и черных штанах, примерял черные блестящие сапоги гармошкой.

— Звали? — спросил Авдей.

— Хороши? — Косарь вытянул ногу в сапоге.

— Хороши, — подтвердил Авдей, — да только такие сейчас не носят.

— Вот и хреново. Смотрю, и бойцы твои в тапках шнурованных шастают. Смех смотреть…

— Это кроссовки. Удобно в них, — стал оправдываться Авдей.

— Удо-о-бно, — протянул Косарь, — а как садануть кому потребуется промеж ног? На сапожок приспособить только набоечку стальную, — он показывает на носок, — такой врежешь, и враз от помидоров ничего не останется, баклана какого мутного запердолить…

— Собираетесь куда?

— Кореша ко мне приканали, кенты лагерные…

— А где они?

— Ждут на «малине» незасвеченной. В моей хате западло с ними столоваться. Не положено по законам нашим.

— Сегодня бы затаиться надо…

— С чего поёшь?

— Пахнет паленым, — попытался предостеречь Авдей, — и Клыч предупреждал. Я думаю, надо на время вообще рвать когти из города. Менты что-то затевают.

— Тревога учебная у них, вот, смотри, бумагу мусорок продажный из штаба пришторил, — Косарь протянул отксерокопированный листок бумаги.

— Я знаю, — подтвердил Авдей, — якобы все силы будут брошены на отражение нападения террористов, условно захвативших химическое оружие.

— Ну?

— Это-то и подозрительно — город не может быть оставлен на всю ночь без оперативного перекрытия.

— Мудреными словами мелешь…

— Короче, я считаю нельзя нам сегодня ехать на…

— Он считает! — разъярился Косарь, — да, кто ты такой, чтоб меня править? Я отмерил — и баста. Твое дело щучье… Зови двоих!

— Не надо нам туда ехать…

— Да, ты и не поедешь! — все более свирепел Косарь, — тебя не беру! Сказал же, зови двоих!

— Не положено так…

— Кто это мне может положить? Ты, что ли? Брызгай отседа — иначе!..

Косарь схватил со стола древний будильник и швырнул им в голову Авдея.

Авдей, не меняя выражения лица, слегка отклонился в сторону. Будильник пролетел мимо и с жалобным звоном врезался в стенку.

— Как скажете, — бесстрастно произнес Авдей и повернулся к выходу.

— Стволы пусть с собой возьмут! — заорал вдогонку Косарь.

* * *

На квартире, обставленной в стиле пятидесятых годов, с белыми занавесками на окнах, плохоньким штампованным ковром на стене и матерчатым абажуром под потолком, за круглым столом сидели трое.

Помимо Косаря, за столом примостился старый совершенно лысый верзила, лет за шестьдесят, в свитере, и худой старикашка с висячими седыми усами и большим залиловевшим носом, в плотной темной рубашке. Ему было уже явно под семьдесят.