— Сложные вы мне вопросы задаете, — с некоторой даже тоской в голосе ответил фон Мюкке. — Понятно, что вы мой спаситель, и я вам должен, как обещал, правду сказать. А как я вам ее скажу, если и сам не знаю. Вот хотите — верьте, хотите — нет, а я ведь по-прежнему всего лишь моряк. Не торговец я машинами и котлами, хотя, если сумею продать, кое-что с этого поимею. А вообще-то мне была обещана помощь очень высокопоставленных людей из окружения Кемаля-паши, чтобы устроиться служить на «Гебен». Я ведь, честно признаться, больше ничего и не умею. А тут есть шанс стать даже и командиром. Как мне сказали, многим турецким деятелям нужен противовес слишком уж усилившемуся влиянию русских…

— Так. Это и вправду интересно. Но разве сейчас все подобные посты не занимают русские офицеры? Я читал…

— Да, пока занимают. Но уже и в ближайшем окружении Мустафы Кемаля зреет недовольство.

Психологическая и историческая инерция, знаете ли. Ведь большинство турецких офицеров, их отцы и деды привыкли видеть в русских извечных врагов, а в европейцах — советников, финансистов, военных инструкторов и так далее. Пусть даже русские помогли выиграть последнюю войну, полгода-год — слишком малый отрезок времени по сравнению с веками. Все еще можно отыграть назад. Далеко не всем нравится, что русские фактически контролируют проливы, строят свой город на подступах к Стамбулу… В общем, переплетается слишком много факторов, а в итоге — лично у меня появляется редкостный шанс…

— Я вас прекрасно понимаю, — кивнул Шульгин. — Грех не воспользоваться. Такой человек, как вы, прямо рожден для подобных авантюр. А я? Как видите вы мою роль в этой истории?

— А вы, мой друг, можете стать моим ближайшим помощником и партнером. С вашим опытом, знанием Востока, надеюсь, и неплохими связями в метрополии…

— Почему бы и нет? Я уже занимался чем-то похожим в Бирме и Южной Америке, хотя и на уровне племенных вождей, а не правительств в недавнем прошлом великих держав. Но отчего не попробовать свои силы на более высоком уровне. Только имеете ли вы соответствующие полномочия? Как все это будет выглядеть?

— По правде сказать — пока не знаю. Но если мы доберемся до Стамбула, я вступлю в контакт с людьми, к которым имею рекомендации… Там посмотрим, а пока вы будете числиться именно моим близким другом и напарником. Осмотримся, потом будем конкретизировать наши позиции…

— А… — собрался Шульгин задать следующий вопрос, и тут услышал отдаленные шаги Славского. — Все. Пока молчите, Гельмут. Позже продолжим… Мне ваши тайны вообще ни к чему, но терпеть не могу дураком себя чувствовать в чужих играх…

…Славский вошел, осторожно неся перед собой стаканчик.

— Поздравьте с успехом, господа. Нашел. Там по стене сочится струйка. Очень слабенькая, но все же. За час вот набралось.

Он протянул стакан фон Мюкке, и тот, смакуя, выцедил ровно треть.

— Пейте, пейте, ваша доля — половина. Я уже напился. И пристроил там мешочек. Часа через три, думаю, у нас будет приличный запас.

Он уселся в углу, с наслаждением расправил затекшую во время сбора воды спину, закурил папиросу.

— А вы чем без меня занимались?

— Чем тут заниматься? Сделал вот Гельмуту массаж. Он явно идет на поправку. Выбраться бы наружу, попарить его в содовой ванне, растереть бальзамом на змеином яде, — подмигнув фон Мюкке, ответил Шульгин. — Так что принимайте вахту, а я отправлюсь на дальнейшие поиски.

И вот еще что, господин Славский… Давайте-ка отойдем на минутку.

За ближайшим поворотом он, до этого вроде бы дружески поддерживая Станислава под локоток, внезапно резко сжал пальцы. Так, что тот сдавленно зашипел от боли.

— Вы что?..

— Нет, я ничего. А вы себе хорошо представляете наше положение? Заодно не забыли наш разговор в пивной? Так вот. Дурака я из себя делать никому не позволю. — И тут же он перешел на стремительный английский. Шульгин говорил очень быстро, едва успевая языком за мыслями: — Дело ведь вот в чем. Дорогу наружу я могу найти и один. Один и уйду. Вы мне совершенно не нужны, если честно сказать. Скорее — даже обуза. Долг чести, если он и был, я исполнил. Дальше живите как хотите. Не моя забота. А если желаете продолжать отношения — расскажите мне все: для чего это все, кто вы, на кого работаете, сколько могу заработать лично я. Ставки у вас идут на миллионы, чувствую. Готов получить свою долю. Или…

Прервался, наблюдая за реакцией Славского, начал, как всегда, выигрывая время и маскируя свои эмоции, прикуривать.

— О чем вы говорите, Ричард? Я не понимаю. Скажите по-русски, по-немецки… — в голосе Славского Шульгин уловил долгожданную слабину.

И ответил опять по-английски:

— Не понимаете? Тем хуже для вас. Лучше бы бросили валять дурака. Вы давно себя выдали. Родной язык от специалиста не скроешь. Я даже могу сказать, откуда вы родом, где учились и какими языками сверху маскируете базовый. Что я, зря изучил лингвистику двенадцати языков?

А выход из лабиринта я найду и без вас. Вы мне не нужны. Это понятно? — помахал он в воздухе ярко пылающей и рассыпающей искры сигарой. — Гуд бай, май лав, донт край, май лав…

Отвернулся от Славского, сделал шаг, второй и, резко присев, развернулся на каблуках.

Станислав, оскалившись, тянул из-за пояса револьвер.

Отлично, просто отлично! Как раз этого Сашка от него и ждал.

— Ну давай, давай его сюда…

Тыльной стороной левой руки он отбил руку Славского в сторону, правой закатил не сильную, но звонкую пощечину, потом отобрал аккуратный восьмизарядный «кольт-38 арми спешиал».

Хорошая такая машинка, с откидным барабаном и полированными ореховыми щечками рукоятки. Но профану что ни дай, толк один…

— Дурак! Ну и подыхай в этой поганой пещере вместе со своим паралитиком!

Сунул револьвер в карман, для полной достоверности мизансцены плюнул Славскому под ноги и не спеша пошел по штреку.

Все это, как ранее отмечено, говорилось по-прежнему на изысканнейшем английском, на котором даже аналоги русских «дурак, подонок и сволочь» звучали вполне по-джентльменски.

Как ему казалось, все он сделал более чем убедительно. Оставалось только ждать.

И результат акции последовал незамедлительно.

— Да подождите же вы, черт возьми! — Этот глас вопиющего в пустыне прозвучал на чистом языке их «общей» родины — туманного Альбиона. — Ладно, понимаю я ваш проклятый язык. Ну и что? Чего вы от меня хотите добиться?

— Мой бог! Я вам уже десяток раз повторял. Что абсолютно ничего. Не нужны вы мне и почти неинтересны. Это я вам все время для чего-то нужен. Но раз вы дозрели, спрашиваю последний раз — в чем смысл всей этой истории, кто вы, кто фон Мюкке и те люди, которые гоняются за нами? Как вы упорно не хотите понять, что судьба свела вас совсем не с тем человеком, которым можно управлять втемную. Вот я вас сейчас немного поучил. Вы не нашли адекватного ответа… Какие у вас претензии?