А вот к драгоценностям была совсем равнодушна. Предпочла бы пару томиков из королевской библиотеки. Компактный сканер приказал долго жить, не вынеся свалившейся на него тяжкой доли. Тем не менее, роскошный футляр с ожерельем и диадемой из рук лорда-канцлера приняла со всеми изощренностями аккалабатского церемониала. Лорды одобрительно переглянулись.

«Еще бы я вам не нравилась», — мрачно пробормотала Лисс, задом пятясь на свое место и переставляя ноги ровно в такт словам хранителя храма прекрасной Лулуллы пожилого толстопуза Дар-Фалько, провозглашавшего ей здравицу «под неусыпным взором зеленых лун Аккалабата». «Умение целенаправленно и ритмично пятиться — это первый семестр второго курса. Без этого умения делать тебе нечего у трона никакого монарха в этой Вселенной. Монархи и их высшие сановники обожают, чтобы от них удалялись в полупоклоне попой вперед, к выходу. Чему тебе, господин Краснов, никогда не научиться», — раздраженно резюмировала Лисс, наблюдая явление посла Краснова лорд-канцлеру.

Церемония, на взгляд Лисс, затягивалась. Окна почему-то были закрыты, и в зале становилось нечем дышать. Упитанный, с бычьей шеей хранитель храма даже порозовел настолько, насколько на это способны лорды Аккалабата. Он тоже явно тяготился придворным функционалом и, судя по тем взорам, которые высокородный Дар-Фалько бросал в сторону двери, подумывал о том, чтобы сбежать. Некоторые из молодых даров позевывали, спецназовцы переминались с ноги на ногу. Лорд-канцлер казался сделанным из железа. Каждому члену делегации вручал подарок, каждому говорил речь, выслушивал ответную, произносил этикетную формулу прощания и с неумолимой жестокостью предоставлял заключительное слово изнывающему дару Фалько. Тот тосковал уже откровенно.

— Глубокоуважаемый посол Краснов!

«Так, а это что еще за дипломатические новости? Уже всёёёёёёё! — внутренне возопила Лисс. — Мы уже кончились. В смысле члены делегации. Нас больше нет. Пусти воздухом подышать!»

Оживившийся было хранитель мощей Лулуллы снова сник. Он, видимо, хорошо знал своего лорд-канцлера и понимал, что живыми их сегодня не выпустят. Все умрем здесь со скуки, задохнемся и падем жертвами межпланетного сотрудничества.

— Мы бы хотели в знак нашего уважения преподнести также подарок начальнику вашей охраны.

— Могу я сначала увидеть этот подарок?

— Вот сейчас и увидите.

Краснов делает неопределенный жест, но непререкаемо и безукоризненно нарушающий церемониал лорд-канцлер уже вынимает из карманов плаща бархатную коробочку. На Земле в таких обычно хранят украшения. Или серебряные ложечки. Что в них кладут на Аккалабате?

Я всегда отвлекаюсь на артефакты, в ненужный момент начинаю раздумывать над их происхождением и предназначением.

— Это всего лишь сувенир, дань нашего уважения, — лорд-канцлер настойчиво подчеркивает «всего лишь», но лейтенант спецназа Антон Брусилов уже сделал шаг вперед, взгляд его прикован к коробочке так, что, кажется, он усилием воли может на расстоянии поднять крышку.

Лорд-канцлер словно понимает это и хочет подразнить, делает шаг назад, колеблется и, совсем уже выходя за этикетные рамки, смущенно замечает:

— Конечно, это не то, что пристало бы получить такому славному воину, но это все, что мы можем.

— Да давай же уже, не тяни, — у лейтенанта хватает выдержки не произнести этого вслух, но он знает, что лорд-канцлер знает, видит, что Лисс видит. Можно только догадываться, каких усилий ему стоит, чтобы рука не дрожала от нетерпения, когда изящные пальцы лорд-канцлера Аккалабата протягивают ему коробочку.

— Мне будет позволено открыть сейчас? (Попробуйте мне не позволить!)

— Я думаю, Вам следует это сделать, лейтенант. (Извини, прости нас, пожалуйста. И если ты захочешь ударить меня сейчас за это разочарование, я сам подставлю щеку. Но я не знаю иного способа сказать тебе то, что должен. Как бы это ни было горько.)

Лисс вытягивает шею так, что ей кажется, у нее хрустят позвонки. Она не знает, на что ей смотреть в первую очередь: на темно-зеленые камни, напоминающие изумруды, грубо вделанные, словно вколоченные, в широкий браслет из черного тусклого металла или в такого же зеленого цвета глаза, склонившиеся над этими камнями — даже не потемневшие от разочарования, почерневшие от отчаяния и боли.

Он не просто отличный профессионал, этот мальчик. Он великолепный профессионал. Он умеет держать удар. Он низко кланяется лорд-канцлеру и даже благодарит его в изысканных выражениях, которым неизвестно когда, где и кто учит спецназовцев. Каких спецназовцев, Лисс, опомнись!

И пока бережно и учтиво прижимающий к груди подарок командир отряда боевой поддержки отходит к своим недоумевающим товарищам («Эээ, Антон, извини, ты же не собираешься это носить? С них-то станется, лорды, блин, в балахоны замотанные, бабьи локоны до плеч. Но ты ж, командир, спрячешь эту фиговину куда подальше? Может, девке какой подаришь на Кризетосе, и то шерсти клок с овец паршивых!»), внутреннему взору Лисс совершенно отчетливо, как на ладони, представляется то, что должно было лежать в коробочке. Она видит стеклянную витрину, и проходящих мимо людей, и надпись на аккуратной табличке, и ей хочется бежать, схватить, спрятать подальше… Или вернуть и посмотреть, что будет. Будем посмотреть, как говорит не особо преуспевающий в русском языке Такуда.

Сид Дар-Эсиль, лорд-канцлер Аккалабата

— Сид, ты не можешь…

Узкий свиток с гербом и подписью лорд-канцлера Аккалабата в правом нижнем углу превращается в руке главнокомандующего в комок желтой бумаги.

— Ох, Хьелль, ты и представить не в состоянии, что я могу, — Сид выдает одну из своих самых дипломатичных улыбок. — А главное, как я хочу этого.

— Ты мне врал в глаза… — вслух рассуждает Хьелль, руки глубоко в карманах запахнутого орада, ноги широко расставлены в боевой стойке. Страшно хочется схватиться за меч, но это ведь Сид… еще можно договориться. Наверное.

— Ты мне врал в глаза, когда я пришел перед альцедо спросить о твоих планах. Ты уже договаривался с локсианами.

— Хьелль, опомнись! Мы были в состоянии войны с Локсией. Какие договоренности? Ты обвиняешь меня в государственной измене?

— Нет, мой карун, — брови Хьелля грозно сдвигаются к переносице. — Много хуже. Просто в измене. В элементарном предательстве. В том, что ты, давая мне обещание не трогать землян неделю и подождать той информации, которую я смогу получить, и принимая мое обещание узнать все, что тебя интересует, уже не нуждался ни в информации, ни в обещаниях.

Ты все продумал наперед: сначала сыграл роль замшелого дворцового интригана — разыграл, как по нотам, партитуру, знакомую землянам по их рыцарским романам и приключенческим фильмам из истории средних веков. Мы проходили всю эту муть на Анакоросе, называлось «медиевальные культуры», могу поручиться, что в программе Когнаты тоже это было. Ты даже переигрывал: дефилировал перед ними с утра до ночи с таинственным видом, с мечами, в парадном ораде, каждую церемонию доводил до абсурда, намекал на подковерные игры, шпионов и асассинов за портьерами.