– Это Оуэн Барри, я уже здесь. Простите за задержку.

– Привет, Оуэн, – отозвался Кристоф Мартин. – Думаю, теперь все в сборе. Есть что-то новенькое по истории Эллиса?

– Ну, потому я и опоздал на несколько минут: надеялся подкинуть всем вам что-то еще, но не получается. Так что придется обойтись материалом, который уже есть.

– Мы могли бы попридержать коней на день-другой. Если это поможет, – вступил в разговор Майк Ширан из «Нью-Йорк таймс». – Эта история с Эллисом – настоящий динамит.

– Я беспокоюсь за нашего информатора, – ответил Оуэн. – Он вот уже двадцать четыре часа находится в режиме радиомолчания. Думаю, что тянуть дольше будет несправедливо.

– Мы согласны, – подхватил Сергей Иванов, русский журналист из «Москоу таймс». – Для нас задержка слишком рискованна. Ситуация в Москве напряженная. На одного нашего коллегу сегодня утром напали с ножом в переулке возле его дома. Он в критическом состоянии; ждем от хирургов информацию о том, как он перенес операцию. Полиция говорит, что это случайное нападение, но мы в это не верим. Мы опасаемся, что уже прошел слух о расследовании, в центре которого офшорные активы. Так что все мы сейчас не чувствуем себя в безопасности.

– Вы уехали из Москвы?

– Да. С нами на данный момент все в порядке. Но чем дольше мы будем тянуть…

– У нас тут похожая ситуация, – сообщил Андрес Гомес из испанской «Эль Паис». – У картеля Мора повсюду глаза. Нужно запускать публикацию прямо сейчас. Мы не можем дольше сидеть на этом взрывоопасном материале.

– Хорошо. – Оуэн откинулся на спинку кресла, сцепив пальцы на затылке. – Договорились. История Эллиса может подождать.

Оуэн откинулся назад еще сильнее и тут краем глаза заметил, как открылись двери лифта и появилась Марина. На ней была черная мини-юбка, под белой блузкой угадывались изящные плечи. Встав на цыпочки, Марина принялась его высматривать. Оуэн так резко крутанулся на своем вращающемся кресле, что едва не свалился с него.

– Что за черт! – пробормотал он, хватаясь за край стола.

– Оуэн, ты еще здесь?

– Да, простите, ребята. Я свяжусь с вами позже.

– Нам нужно отдать материал сегодня вечером, в противном случае…

– Да-да, я все понял. Я вам перезвоню.

Оуэн кликнул на кнопку, сбрасывая вызов. Когда Марина появилась перед его столом, он все еще возился со своей гарнитурой.

– Как ты сюда попала?

– Я тоже очень рада тебя видеть.

– Прости, но после того, как ты захлопнула дверь у меня перед носом, я думал, тебе понадобится пару дней на то, чтобы остыть, после чего мы могли бы снова нормально общаться.

– Мне жаль, что так вышло. Я была очень расстроена.

– Ну, я так и понял.

– Но ты ведь тоже на меня злился.

– Послушай, Марина, мне, конечно, очень приятно видеть тебя и все такое, но я тут немного зашиваюсь, сроки поджимают. Не могли бы мы заняться примирением в другое время?

– А я сюда не мириться пришла. А чтобы помочь. Можно присесть?

Оуэн окинул ее оценивающим взглядом. Потом зацепил ногой пустое кресло в соседней офисной кабинке и подкатил его к ней.

– Если ты пришла, чтобы уговорить меня не публиковать материал об Эллисе, ты попусту тратишь свое время. И мое тоже.

– Я здесь не для этого. А для того, чтобы помочь тебе закончить эту историю.

Оуэн удивленно хохотнул:

– Вот поэтому я и не женат. Что стряслось, черт побери? Ты поцапалась с Эллисом-младшим или еще что? Уж больно резко ты развернулась на сто восемьдесят градусов относительно семейного курса.

Марина вздохнула:

– Я понимаю, что ты на меня злишься. И сожалею, что так вышло. Но об этом мы можем поговорить и позже. Когда все это нужно сдавать в печать?

– К пяти – для печатных изданий, к одиннадцати – для веб-сайтов. Мы хотим, чтобы все было готово к полуночи по нью-йоркскому времени.

– О’кей. Думаю, мы успеем.

– Но только если у тебя есть стопроцентная улика – что-то вроде еще дымящегося пистолета. Потому что для хорошей статьи материала у меня маловато. Есть только переписка, связывающая Эллиса со «Свисс юнайтед», да кое-какие трансферы между фиктивными фирмами, одна из которых, как я думаю, принадлежит Эллису, а другая – Асаду. Но это все. Прямо скажем, жидковато. Нам нужны какие-то доказательства.

Марина порылась в сумочке и достала мобильный.

– Например, что-то вроде аудиозаписи с признанием?

– Черт, ты меня разыгрываешь.

– Подумай сам: стала бы я шутить такими вещами?

– Так ты говорила с Джеймсом Эллисом?

– Выйдя от тебя, я направилась прямиком к нему домой. Хотела получить ответы на свои вопросы. Поэтому я в лоб спросила его о счетах в «Свисс юнайтед» и о сделке с Асадом. Он признал и то, и другое. А потом заявил мне, что я никогда никому об этом не расскажу, потому что это поломает жизнь Гранту – и мне.

– И он прав: это реально поломает тебе жизнь.

– Я знаю. Это поломает жизнь не только мне, но и Гранту, а он этого не заслуживает.

– Тогда почему ты здесь?

– Потому что Джеймс заказал Данкана.

Удивление на лице Оуэна сменилось шоком.

– Джеймс Эллис заказал Данкана?

– Да.

– И у тебя есть запись его признания?

– Ну, не совсем так. Но он не особенно упрямился, отрицая это. И, думаю, я знаю, как мы сможем это доказать. Но мы должны действовать быстро. В общем, мне срочно нужно побывать в Вашингтоне.

– В округе Колумбия? Зачем?

– Хантер Морзе, помнишь такого? Из министерства юстиции. Данкан записал его имя в своем ежедневнике и обвел его кружочком. Он должен был ехать на встречу с ним, но его убили. Похоже, это ключ к нашей истории.

– Думаешь, этот человек станет с тобой разговаривать?

– Не знаю. Но попробовать стоит.

Оуэн быстро взглянул на наручные часы:

– Если стартуешь прямо сейчас, к шести будешь на месте.

Марина встала и набросила ремешок сумочки на плечо.

– Я перешлю тебе аудиозапись разговора с Эллисом из машины.

– Эй, Марина! – окликнул ее Оуэн, когда она уже выходила из его офисной кабинки.

Она оглянулась, вопросительно выгнув идеально очерченную бровь.

– Давай прижмем этого типа к стенке.

Аннабель стояла у окна и задумчиво смотрела на просторы Женевского озера. Казалось, поверхность воды – это зеркало для рассветных небес, украшенных божественными мазками нежно-розового и цвета электрик, – светится изнутри. Вдали виднелись кряжистые белые горы, безмолвные и внушительные, словно часовые, охраняющие покой озера. Крутые подъемы и отвесные обрывы этих суровых вершин вызывали у Аннабель благоговейный трепет. Она думала о том, сколько людей сложили головы в этих горах. Она думала об альпинистах с ледорубами и кошками на ботинках, похороненных под снежными лавинами. О пеших туристах, отправившихся в поход в лучах утреннего солнца, чтобы уже никогда не вернуться. О самолете своего мужа, превратившемся в груду металлических обломков на горном пике – месте столь отдаленном, что там еще не ступала нога человека. Она думала о прахе Мэтью, развеянном горными ветрами, как дым…