– Можете,– сказал он.– Нам понадобится новая одежда. Удостовере– ния личности, если сможете достать. И следует согласовать с Эхо, что– бы она встретила меня в Берлине.

– Я не имею полномочий, чтобы…

– Я даю вам полномочия. Мы с Мышонком направляемся в Берлин как можно скорее. Согласовывайте с кем угодно. Делайте все, что ни при– дется. Но доставьте нас туда. Поняли?

Он слегка улыбнулся, показывая зубы. От его улыбки ей стало не по себе.– Да,– сказала она.– Поняла.

– Постойте. А как насчет меня? – Габи наконец стряхнула с себя оцепенение. Она ступила вперед и тронула за плечо Майкла, желая удо– стовериться, что это действительно он. Так оно и было; ее рука сжала его за локоть.– Я поеду в Берлин с тобой.

Он посмотрел в ее красивые глаза, и его улыбка смягчилась.

– Нет,– мягко сказал он.– Ты едешь на запад, обратно туда, где у тебя хорошо знакомая работа, которую ты делаешь отлично.

Она хотела было протестовать, но Майкл приложил палец к ее гу– бам.

– Ты сделала для меня все, что могла. Но сама ты к востоку от Парижа не выживешь, а я не могу все время быть тебе охраной.

Он заметил, что под ногтем пальца, прижатого ко рту Габи, запек– лась кровь, и быстро убрал его.

– Единственная причина, почему я беру с собой его, в том, что я заключил с ним сделку.

– Да уж, точно заключил,– пропищал Мышонок.

– И я ее выполню. Но в одиночку я всегда действую лучше. Ты по– нимаешь? – спросил он Габи.

Конечно, она не понимала. Пока. Но со временем она должна по– нять; когда война окончится, и она прозрослеет, станет матерью, а там, где землю когда-то давили гусеницы немецкого танка, у нее будет виноградник, на обязательно поймет. И будет рада тому, что Майкл Га– латин дал ей будущее.

– Когда мы сможем уехать? – Майкл переключился на Камиллу, чей мозг лихорадочно прорабатывал варианты путешествия из Парижа к боль– ному сердцу Рейха.

– Через неделю. Это самое ранее, когда я смогу вывезти вас отсю– да.

– Четыре дня,– сказал он ей и подождал, пока она не кивнула со вздохом.

Домой! – подумал Мышонок, у которого от возбуждения закружилась голова.– Я еду домой!

Это самая распроклятая кутерьма, в какую я когда-либо попадала в своей жизни, подумала Камилла. Габи потонула в противоречиях; ее тя– нуло к чудом избежавшему смерти мужчине, который был перед ней, но она любила свою страну. А у Майкла было две заботы. Одна была о Бер– лине, а другой была фраза, ключ к тайне: «Стальной Кулак».

В спальне, когда свечи догорали, Габи легла на постель из гуси– ного пуха. Майкл склонился над ней и поцеловал в губы. Они на время прильнули друг к другу горячими губами, а потом Майкл предпочел рас– кладушку и лег поразмыслить о дальнейшем.

Ночь продолжалась, рассвет начал окрашивать небо розовыми отбле– сками пламени.

Моя рука! – испуганно подумал Михаил, садясь на своей постели из сена. Что с моей рукой?

Во мраке подвала белого дворца он чувствовал, как его правую ру– ку дергает и жжет, будто вместо крови по ее артериям течет жидкий огонь. Боль, разбудившая его, усиливалась, распространяясь от пред– плечья на плечо. Пальцы его скручивало, выворачивало, и Михаил стис– нул зубы, чтобы сдержать крик. Он схватил себя за запястье, потому что пальцы у него судорожно дергались, и собрал их в кулак; ему были слышны тихие слабые потрескивания, с каждым из них в него будто бы вонзался еще один болезненный укол. Лицо у него покрылось потом. Он не осмеливался плакать, потому что его бы высмеяли. В следующие мучи– тельные секунды кисть руки у него стала искривляться и менять форму, превращаясь в причудливую темную штуку на его запястье, белом и де– ргавшемся. Боль доводила его до крика, но все, что могло выдавить его горло, был всхлип. Из мякоти на его руке образовались полоски черной шерсти, они обволокли запястье и предплечье Михаила подобно ленточ– кам. Пальцы с хрустящими звуками уходили внутрь суставов, костяшки меняли форму. Михаил раскрыл рот, готовый заорать, рука его была по– крыта черной шерстью, а там, где у него были пальцы, появились кривые когти и мягкие розовые подушечки. Волна черной шерсти поднялась вверх по предплечью, охватила локоть, и Михаил понял, что в следующий мо– мент ему надо бы вскочить и бежать с криком к Ренате.

Но момент прошел, а он не шевельнулся. Черная шерсть заструи– лась, стала уходить назад в мякоть, отдавая саднящей колющей болью, а пальцы опять затрещали и удлинились. Кривые когти убрались под кожу, оставляя человеческие ногти. Поверхность руки изменилась, стала бе– лой, как луна, и пальцы повисли странными мясистыми отростками. Боль уменьшилась, потом исчезла. Все это продолжалось, наверное, секунд пятнадцать.

Михаил вобрал в себя воздух и едва всхлипнул.

– Превращение,– сказал Виктор, сидевший на корточках в футах се– ми от мальчика.– Оно к тебе приближается.

Два больших истекающих кровью зайца лежали на камнях возле него.

Михаил вскочил, ошеломленный. Голос Виктора сразу же разбудил Никиту, Франко и Олесю, которые спали, свернувшись калачиками, побли– зости. Поля, ум которой все еще был слаб после смерти Белого, зашеве– лилась на подстилке из сена и открыла глаза. Позади Виктора стояла Рената, которая бдительно следила за всеми эти три дня, с той самой поры, когда он ушел выслеживать того, кто убил брата Поли. Виктор встал, величественный в своих покрытых снежной коркой одеждах, высе– ченные погодой морщины и складки на его бородатом лице блестели от таявшего снега. Огонь едва теплился, дожирая остатки сосновых веток.

– Пока вы спите,– сказал он им,– по лесу гуляет смерть.

Виктор собрал их в кружок, дыхание его было заметно в холодном воздухе. Кровь зайцев уже замерзла.

– Берсеркер,– сказал он.

– Что? – Франко встал, неохотно отделяясь от теплой беременной Олеси.

– Берсеркер,– говорил Виктор.– Волк, который убивает из-за любви к убийству. Тот, который зарезал Белого.– Он посмотрел на Полю своими янтарными глазами; она все еще была отравлена печалью и оставалась совершенно безучастной ко всему.– Волк, который убивает из-за любви к убийству,– сказал он.– Я нашел его след примерно в двух верстах к се– веру отсюда. Он – огромный, весит, наверное, пудов пять. Он двигался к северу ровным скоком, поэтому я смог проследить его следы.

Виктор сел на колени у слабого огонька и стал греть руки. Лицо его омывали трепетавшие розовые огоньки.

– Он очень ловкий. Каким-то образом он учуял меня, и мне при– шлось быть все время внимательным, стараться, чтобы ветер всегда дул мне в лицо. Он не собирался позволить мне обнаружить его логово; он повел меня через болото, и я чуть не провалился в том месте, где он подломил лед, чтобы тот не устоял подо мной.– Он слабо улыбнулся, на– блюдая за огнем.– Если бы я не учуял его мочу на льду, я бы уже был мертв. Я знаю, что он рыжий: я нашел клочки его шерсти, зацепившиеся за колючки. Вот что я узнал о нем.– Он потер руки, массируя побитые костяшки пальцев, и встал.– Его охотничья территория скудеет. Он хо– чет завладеть нашей. Он знает, что для этого ему нужно перебить всех нас.– Он обвел взглядом сидящую кружком стаю.– С этого момента никто не выходит в одиночку. Даже за пригоршней снега. Будем охотиться па– рами и всегда следить до рези в глазах, чтобы не терять друг друга из виду. Понятно? – Он дождался, чтобы Никита, Рената, Франко и Олеся кивнули. Поля по-прежнему сидела с отсутствующим взглядом, в ее длин– ных каштановых волосах торчали соломинки. Виктор глянул на Михаила.– Понятно? – повторил он.