печати так называемого «Крестьянского союза», а также списки активистов некоторых сел, которые принимали участие в борьбе с бандитизмом.

Кулак, хозяин хутора, получил свое по заслугам.

К осени 1921 года антоновщина в Тамбовской губернии в основном была ликвидирована, и я опять возвратился в Москву для продолжения учебы в Военной академии.

Вспоминается, как год или два спустя нам, «академикам», довелось разговаривать с Лениным на одном торжественном заседании.

В числе других военных я был приглашен в президиум. Владимир Ильич подозвал нас к себе. Он был весел, шутил, смеялся. Узнав, что мы из академии, спросил:

– Ну как? Что тяжелее – учиться или воевать?

– Учиться, – в один голос признались мы.

Владимир Ильич рассмеялся, а потом уже серьезно сказал:

– Красная армия била врагов очень хорошо, умело. Но все-таки теперь наша главная задача – учиться и учиться…

Он оглядел нас, словно спрашивая, согласны ли мы, и добавил со своей доброй усмешкой:

– Надо же придумать: воевать легче! – и снова рассмеялся.

Таким и запомнился мне на всю жизнь наш Ильич – веселым, смеющимся…

До начала учебного года оставалось свободное время, и я решил использовать его для отдыха, так как боевые действия по ликвидации Кронштадтского и Тамбовского контрреволюционных мятежей сильно измотали меня.

По совету товарищей отправился на Кавказ. В те времена там еще не были развернуты лечебные учреждения, не говоря уже о специальных санаториях.

Северо-Кавказским военным округом командовал тогда К.Е. Ворошилов, и я рассчитывал, что он предоставит мне возможность отдохнуть на Черноморском побережье. Так оно и получилось…

Когда я прибыл в Ростов и доложил Клименту Ефремовичу о цели своей поездки, он направил меня в Сочи, сказав при этом:

– Сочи – прекрасный курортный город, там вы хорошо отдохнете. Кстати, повидаетесь с Озолиным. Он командует Сочинским оборонительным районом. Константин Иванович вас и устроит, а вы ему поможете в работе…

Поблагодарив Ворошилова, я направился в Сочи через Новороссийск, где находился штаб другого моего знакомого по фронтам Гражданской войны – Кожанова. Он организовывал оборону по всему Черноморскому побережью.

Встретились мы как старые друзья. Кожанов предоставил мне катер, на котором я и прибыл в Сочи. Прямо с берега я направился в штаб оборонительного района к Озолину.

Много времени прошло с тех пор, как мы не виделись. И вот он, Костя Озолин, снова передо мной – все такой же энергичный, неутомимый в работе, каким знал я его по 11-й кавалерийской дивизии. Тут же с ходу Константин Иванович достал из сейфа топографическую карту, показал мне, как он строит оборону Черноморского побережья на своем участке, и предложил, если я не устал, завтра выехать с ним на рекогносцировку и выбор огневых позиций для береговых батарей. Так начался мой «отдых» на Черноморском побережье.

Целыми днями мы с Озолиным носились верхом, выбирая огневые позиции для артиллерии и наиболее удобные места для размещения охраны побережья. А по вечерам вспоминали дни Гражданской войны, наших боевых друзей. Впрочем, военные дни и в 1921 году продолжались…

Сочинский оборонительный район находился на военном положении. Шпионы и контрабандисты шныряли по всему Черноморскому побережью, враг продолжал строить козни и наносить ущерб Советской власти. С нашей стороны требовалась большая бдительность. Пограничную службу несли части Красной армии.

В сентябре 1921 года Озолин с большим нетерпением ожидал приезда жены Ирины Карловны и четырехлетнего сына Жорика. Он не видел их с 1917 года, после того как оставил буржуазную Латвию и ушел в Красную армию отстаивать молодую Советскую республику.

Наконец он получает долгожданную телеграмму с сообщением, что семья едет таким-то поездом. Мы направились на станцию. И здесь нам сообщили страшную весть: поезд потерпел крушение, много жертв…

Озолин, как старший военный начальник Сочи, быстро организовал помощь пострадавшим. На место крушения был незамедлительно послан вспомогательный поезд с медицинским персоналом.

Мы с ним тоже выехали к месту катастрофы на дрезине. Среди погибших семьи Озолина не оказалось. Не 2 было их и среди оставшихся в живых. Костя страшно волновался. Но наши волнения были напрасны: оказалось, что его семья на этот поезд не попала.

Через несколько дней мы вновь встречали Ирину Карловну и Жорика.

Вечером Ирина Карловна рассказывала нам о жизни буржуазной Латвии того времени. Смешным, но в то же время и печальным, был ее рассказ о своем отце. Провожая дочь в Советскую Россию, отец сказал: «Поезжай, поезжай к своему большевику. Он за годы Гражданской войны, наверное, много золота награбил…»

Такую клевету распространяла буржуазия о героях великой Гражданской войны.

Костя, слушая жену, спросил ее:

– Ну а ты верила, что мы грабители?

– Если бы верила, – ответила Ирина Карловна, – не приехала.

Ирина была верным другом Константина Ивановича.

* * *

Шли годы…

Разгром Красной армией внешних и внутренних врагов Советского государства позволил Коммунистической партии переключить силы народа на восстановление разрушенного народного хозяйства. Но в то же время партия никогда не забывала о капиталистическом окружении, о возможности нового нападения со стороны империалистов. Она призывала рабочих и крестьян ни на минуту не забывать об укреплении обороноспособности Советского государства, быть в постоянной мобилизационной готовности.

Глава 6

«Жаль, что вас не посадили! А надо бы!»

Вспоминая важнейшие события в жизни народа и армии, нельзя обойти молчанием волну массовых репрессий видных государственных, политических и военных деятелей: А.И. Егорова, В.К. Блюхера, П.Е. Дыбенко, И.Ф. Федько, Я.И. Алксниса, М.Н. Тухачевского, И.П. Уборевича, И.Э. Якира, В.М. Примакова, А.К. Корка и многих других. Эти люди были активными участниками организации Красной армии, возглавляли в ней крупные объединения, беззаветно сражались в годы Гражданской войны за власть Советов. Эти люди были оклеветаны, им приписали чудовищное обвинение – «враг народа». Они погибли.

Как могло случиться такое вопиющее событие в нашей стране? История свидетельствует о том, что это было порождено культом личности И.В. Сталина.

Изоляцию выдающихся деятелей, проявивших себя на протяжении ряда лет борьбы с контрреволюционными силами, а затем и в годы мирной передышки, тяжело переживал весь народ и особенно мы, военачальники, многие из которых вместе с ними сражались и делили радости и невзгоды. Особенно меня потрясли аресты В.К. Блюхера, А.И. Егорова, П.Е. Дыбенко, И.Ф. Федько, К.К. Рокоссовского, К.И. Озолина. Некоторые из них были моими прямыми начальниками, не один раз я был с ними под пулями и снарядами в годы Гражданской войны. И вдруг их не стало. В голове не укладывалось это событие. На устный вопрос, заданный К.Е. Ворошилову по поводу ареста Озолина и Рокоссовского, Климент