Зимников откинулся на жёсткую спинку, закинул руки за голову и закрыл глаза, в очередной раз прикидывая, как можно использовать особый бронеистребительный батальон, который завтра прибудет в его бригаду. Мысли были скорее умозрительными, поскольку он ещё не видел ни самих истребителей, ни хотя бы перечисления основных технических характеристик. Странно, нелепо, но на этой войне случались вещи куда удивительнее.

За то умеренно спокойное время, что оказалось в распоряжении полковника, удалось сделать очень много. Сбродная компания, в которой презлющие ветераны соседствовали с неопытными добровольцами, превратилась в более–менее пристойное соединение. Добавилось оружия и опытных специалистов, даже американские самоходные гаубицы оказались при деле — конфедераты ответственно относились к своим поставкам и по мере сил проводили разные модернизации. Т-8/2 в обычном бою не выживали, следовательно, как логично рассудили их создатели, нужно сделать из них машины ночного боя.

На «ванны смерти» поставили дополнительные двигатели с электрогенератором и «осветительный прибор CDL», то есть прожектор чудовищной мощностью почти в пятнадцать миллионов свечей. В дополнение ко всему установка обеспечивала ещё и мерцание узконаправленного луча с частотой пять–семь раз в секунду. После этого «ванны» стали уважительно называть «вырвиглазами», потому что на расстоянии до километра и более пульсирующий световой пучок намертво ослеплял все оптические приборы, от глаз до самых современных ночных прицелов.

Ещё два–три месяца тренировок, и полковник поручился бы, что удержит оборону против примерно равного по численности вражеского соединения, или сможет его атаковать, конечно, при хорошей артиллерийской поддержке. Ещё немного времени… и противотанкового вооружения.

Танки. Проклятые танки…

Ужасом первого года войны стала вражеская авиация. Остальное тоже было очень страшным, однако крылатая смерть превосходила все. Но с самолетами учились бороться – медленно, тяжело, с огромными потерями, но все же учились. Да и мало их было, этих стремительных аппаратов, с визгом распарывающих небо. Теперь на первый план вышли вражеские танковые войска. У «семерок» не хватало пехоты и снарядов для тяжелой артиллерии, но гусеничные чудища, сконцентрированные узкими клиньями на участках прорыва, стальным ломом таранили любую имперскую оборону.

А противотанковых средств в бригаде все равно не хватало, даже с новыми управляемыми ракетами. Катастрофически не хватало. Ведь противник тоже не сидел на месте. Его конструкторы оперативно осваивали европейскую производственную базу, металлургию и керамическое производство. Использование более лёгких и прочных материалов «мира воды», а так же двигателей из морской индустрии позволило запустить производство нового поколения бронетехники, уже на заводах бывшей Франции и Пангерманского Союза. Эти машины были быстрее, легче, опаснее, и привычные «Пфадфиндеры» все реже встречались в сражениях. Устаревшую технику переделывали в артсамоходы и вспомогательные машины.

Зимников просил у командования новую артиллерию, бронемашины артнаводчиков, самоходные крупнокалиберные миномёты и бронетехнику. Не надо «Диктаторов», понятно, что не дадут, но хотя бы «Балтийцев», ну пусть даже стареньких «Медведей$1 — все, что можно использовать как подвижный противотанковый резерв. Но весь «дефицит» шел только в элитные броневойска. Остальным оставалось лишь ждать.

Осень, осенью все наладится – так отвечал тыл на отчаянные мольбы армии, так отвечали вышестоящие командиры подчиненным. Но всем уже было понятно, что противник не станет ждать, пока Империя развернет в полную силу очередное перевооружение. Победа на море – трудная, вырванная с кровью и потерями – подняла общий настрой, воодушевила солдат, вселила надежду. И тем не менее каждый понимал, что грядёт новое сражение, куда страшнее и кровопролитнее.

— И грядёт битва, — мрачно, торжественно продекламировал Зимников сам себе и вновь представил танкоистребители, которые, за неимением броневиков, ему обещал сам командующий фронтом.

— Я хотел бы получить объяснения, — очень вежливо, но твердо, с нажимом произнес Томас.

Генерал дер панцертруппен чуть поджал губы при виде такой настойчивости, но ничего не сказал. Он критически обозрел нобиля, стоящего навытяжку, как и положено нижестоящему по званию. Но в этой «вытяжке» угадывалась толика пренебрежительной вольности – та, которую могут изобразить только очень опытные солдаты.

— Я настаиваю, — повторил Фрикке.

Командующий группой армий чуть пристукнул гладкую поверхность стола подушечками пальцев. Он был чем‑то похож на Томаса, будучи немного старше. Но если нобиль сейчас чем‑то походил на злобного нетопыря, что скалился с его фуражки, то генерал со своей благородной сединой казался скорее львом – вальяжным, холеным, но все ещё полным сил.

— Извольте сесть, — генерал вежливо указал на стул, позаимствованный то ли из музея, то ли из какого‑то театра, впрочем, как и вся остальная мебель во временной ставке командующего.

Томас сделал два четко выверенных шага и плавным движением опустился на сиденье. Генерал ощутил мимолётный укол зависти — он старался держать себя в форме, но до отменной физической формы ягера ему было далеко.

— Итак, — доброжелательно, но с отчетливым взглядом свысока спросил генерал дер панцертруппен. – В чем суть вашей претензии?

— Моя дивизия…

— Не ваша, — с отчетливым холодком в голосе оборвал на полуслове командующий. – Будем точны, ягеры оставались вашей игрушкой до тех пор, пока гоняли партизан по всему миру. Сейчас это полноценное войсковое соединение, со своей спецификой, но все же стоящее в длинном ряду. Не будем забывать об этом.

Томаса буквально перекосило, по лицу прошла злобная судорога, но нобиль почти мгновенно вернул себе прежний вид. Спорить в этом вопросе было бесполезно.

— В нашей беседе с Координатором, — Фрикке решил идти окольным путем и неявно намекнуть на близость к «верхам». – Мне было обещано, что штурмовая дивизия пойдет на острие удара.

Томас подумал, не переборщил ли он относительно «обещано», но решил, что будет в самый раз.

— Вряд ли наш Вождь что‑то вам «обещал$1 — немедленно отозвался командующий, и Томасу вновь понадобилось немалое усилие, чтобы выдержать точный и выверенный удар. – Как мне представляется, вам скорее были гарантированы некие преференции за возможные будущие заслуги. Опять же, как и многим другим.

На этот раз Фрикке выдержал протяженную паузу. С каждой секундой он проигрывал условные «очки» высокопоставленному собеседнику–оппоненту, но как оказалось, необдуманные фразы здесь обходятся ещё дороже. Следовало просчитывать каждое слово.

— Я настаиваю на том, чтобы дивизия, которой я командую по воле Вождя, использовалась в соответствии с указанным предназначением, — осторожно начал он под благостным взглядом генерала. – То есть, как штурмовое соединение, прорывающее вражескую оборону на избранных и самых трудных участках. Поскольку вместо этого, я занимаю место едва ли не во второй линии на второстепенном направлении. И, позволю себе добавить, это при том, что штурмдивизия одна из немногих в пополнении, сохранила полностью всю боевую часть. Более того, ожидая транспорт у порта высадки, мы провели небольшие учения, действуя в тесном контакте с полицейскими силами и гезен–командами. Мы уничтожили существенное число активных противников и потенциально нелояльных аборигенов.