Теперь, когда они выбрались из города – или кошмарного сна с участием города, все едино, – покрытое пеленой скверны небо сменилось зияющей пустотой. Вместо звезд и облаков в ней плыли острова и причудливые мерцающие полосы света. Они переливались, превращаясь из зеленых в золотистые, порой становились невероятно четкими, а иногда расплывались, словно тошнотворные испарения, наполнявшие бездну.

И совсем далеко, едва различимый сквозь дымку, проступал остров, который на глаз превосходил размерами все прочие, а на острове раскинулся город, окутанный непроглядной тьмой. Черный Город, некогда обитель Создателя, а теперь – вечное свидетельство человеческой глупости. Евангелина читала о нем в книгах и слышала, будто он – единственное, что остается в Тени неизменным, и что его можно увидеть там отовсюду… но даже и помыслить не могла, что когда-нибудь узрит Черный Город воочию.

Она содрогнулась. Все здесь казалось странно расплывчатым. Маги утверждали, что люди приходят в Тень по ночам, во сне, и попросту забывают о своем путешествии. Ей же казалось, что здесь вообще не место живым.

Они брели через поле, каждым шагом вздымая облачка золы. Не было никаких признаков того, что в лачуге кто-то есть. Входная дверь, распахнутая настежь, размеренно постукивала на ветру. На веревке сушилось белье, простыни почернели от сажи, а некоторые вовсе попадали на землю. Везде, куда ни глянь, полновластно царило запустение.

– Что это за место? – спросила Евангелина.

– Не знаю. Быть может, родной дом Коула.

– Что тебе известно о прошлом Коула?

– Ничего. Он сказал, что не помнит, откуда родом. – Рис огляделся. – Полагаю, что некая часть его разума это хранит. Все вокруг – воспоминание, в которое он бежал.

Евангелине не было нужды спрашивать, хорошее ли это воспоминание. В том, что их окружало, ничего доброго не было. Они остановились у входа, высматривая внутри хоть какие-то признаки жизни. За дверью была одна только темнота. Тощий котенок с сильно обожженным ухом выбрался из-под крыльца и, глядя на пришельцев, жалобно замяукал.

Евангелина опустилась на колени и протянула к нему руку. Тот осторожно обнюхал ладонь и, не обнаружив ничего съестного, запищал еще горестней. Умом Евангелина понимала, что этот котенок – всего лишь часть сна, однако помимо воли пожалела его. Увы, ей нечем было угостить голодного малыша.

– Это просто, – вмешался Рис.

Он опустился на колени рядом с ней, и на ладони его оказался ломтик сырого мяса. Котенок в безумном восторге метнулся к мясу, жадно стащил его с ладони и, урча, принялся за еду.

– Помни: у тебя есть меч лишь потому, что ты думаешь, будто у тебя есть меч.

– Так ты можешь менять тут что угодно?

– Нет, не что угодно.

Евангелина смятенно покачала головой:

– Тень всегда такая?

– Духи видят мир в нашем сознании и стараются создать подобие этого мира. Они не понимают, что на самом деле это вовсе не мир, каков он есть. В наших мыслях он пронизан чувствами и воспоминаниями… но духи думают, что этот мир настоящий, и находят его восхитительным. Их неодолимо влечет к нему. Вот только не все сны созданы духами.

Евангелина кивнула с видом, будто все поняла, хотя на деле это было совсем не так. Во всем, что касается Тени, сведущи прежде всего маги, а ей остается лишь доверять Рису. Впрочем, Евангелина ему до известной степени верила. Как ни глупо вел себя Рис, она искренне считала, что действует он исходя из самых благих намерений.

Маг неловко кашлянул:

– Послушай, я хотел поговорить о том, что сказал демон…

– Сейчас не время и не место для подобного разговора.

– Я просто не хочу, чтобы ты решила…

– Пойдем искать твоего друга.

Евангелина выпрямилась, глядя, как котенок утаскивает драгоценную добычу под крыльцо. Рис лишь угрюмо кивнул. Что еще могла она ему сказать? Демон явно стремился вбить клин между ним и Адриан… и, насколько могла понять Евангелина, вполне в этом преуспел. Слишком уж охотно Адриан подозревает во всех самое плохое.

Что до того, правду ли говорил демон… да какая, собственно, разница? Она храмовница, Рис – маг. При всех своих обаятельных манерах вряд ли он видит в ней женщину… да это и ни к чему.

Они поднялись на скрипучее крыльцо и вошли в распахнутую дверь. Темнота, стоявшая внутри, была противоестественной. Казалось, наружный свет не в силах проникнуть дальше порога. Вдобавок в доме царил невероятный холод, и дыхание срывалось с их губ облачками пара.

Евангелина и Рис обменялись настороженными взглядами. Она обнажила меч. Рис поднял повыше посох, и кристалл в навершии засветился. Глазам их предстала комната, почти лишенная обстановки. Пара стульев, причем один сломан. Охапка грязных одеял. Повсюду валялись пустые винные бутылки, и, судя по осколкам стекла на полу, несколько таких бутылок разбили о стену. Все было покрыто тонким слоем изморози.

– Что здесь произошло? – прошептала Евангелина, не решаясь заговорить в полный голос.

Рис явно знал об этом не больше, чем она сама. Чем бы это ни было, комната хранила память о происшедшем. Здесь веяло ужасом. Евангелина встречала такое прежде у магов, которых привозили в башню. Собственный магический дар настолько устрашал их, что они падали ниц и жарко молили предать их мечу. Страх этот тогда задел черным крылом и Евангелину; то же самое она ощутила сейчас.

Сбоку располагалась крохотная кухня – небольшие посудные шкафы, щербатые тарелки. На полу виднелась лужа замерзшей крови, и по форме ее можно было предпо-ложить, что тело, из которого она вытекла, еще недавно было здесь.

Крошечный дух, витавший вокруг Риса, разволновался, и маг принялся ворковать, успокаивая его.

– В чем дело? – спросила Евангелина.

– Не знаю. Он… почуял что-то необычное.

– По мне, так здесь нет ничего обычного.

Рис как будто и не услышал ее. Быть может, общался с крошкой-духом? Шарик света возбужденно крутился и от беспокойства то тускнел, то снова вспыхивал. Евангелина нервно стиснула рукоять меча. Если только ей не почудилось, в лачуге заметно похолодало.

И тут она различила странный звук. В одном из посудных шкафов тихонько хныкали. Она развернулась, пытаясь понять, в котором именно… и в этот миг по лачуге разнесся оглушительный рев:

– Коул!

Рис вздрогнул, а крошечный дух затрепетал от ужаса и стремительно унесся прочь. Евангелина подняла меч, отчетливо осознав, что холод стал еще сильнее. Рис дрожал всем телом, а ее доспехи на глазах индевели.

– Откуда это? – спросила она.

– Из погреба, я полагаю.

– Коул, мелкий ты ублюдок! Думаешь, так и будешь вечно от меня прятаться?

Некто, грузно ступая, подымался по лестнице. Евангелина вышла из кухни, глядя, как содрогается в петлях дверца в задней стене лачуги.