А потом мы сели на мою кровать с крекерами и сыром, и она рассказала мне разом всю свою историю. Она так долго жила во лжи, что я удивилась, как она еще могла помнить правду (если это действительно была правда – самое безумное, что я ведь не могла знать наверняка).

Она рассказала мне о своем детстве в Москве, о депрессии матери (которая была англичанкой – не русской), о провалившейся попытке отца стать литератором. В юном возрасте она хотела пойти по стопам отца, но была решительно настроена добиться успеха и стать новым великим русским писателем. Она читала взахлеб и все свободное время отдавала литературе. Все шло по плану, но потом ее мать совершила самоубийство, и в один момент все рухнуло. Отец запил, стал проявлять жестокость и, в конечном счете, лишился работы. А что же Олеся? Ну, Олесе ничего не оставалось, как бросить школу и заботиться о маленьком брате.

– Мне было четырнадцать, – объяснила она, – девочке-подростку никто не заплатит за работу такой суммы, которой хотя бы впритык хватило бы, чтобы обеспечивать меня и Николая.

Без школьного аттестата и диплома из университета или ПТУ она могла рассчитывать лишь на низкооплачиваемый физический труд.

– Ну и всегда еще есть проституция, – сказала она, скривившись.

Она стала лгать о своем возрасте и делать фальшивые документы, удостоверяющие личность, чтобы сойти за двадцатиоднолетнюю выпускницу колледжа.

– Так что я состряпала себе фальшивый школьный аттестат и фальшивый диплом.

Какое-то время это сходило ей с рук. Но год спустя ее поймали, когда она участвовала в собеседовании на работу в офисе, и заведующий кадрами позвонил в университет, чтобы проверить ее диплом.

– Он мне перезвонил и наорал на меня, но затем дал мне небольшой совет. «Если уж ты решила подделать диплом, – сказал он, – по крайней мере, используй имя кого-то, кто действительно выпустился из института».

После этого она несколько месяцев выслеживала людей, которые сделали то, что надо – окончили университет, работали на разных работах, писали, – но которые при этом были в тени.

– Мне требовались люди, которые не находились бы в поле зрения кого-либо, но имели бы нужные мне дипломы и резюме, чтобы я могла маскироваться под них.

Она вскоре обнаружила, что лучше всего на роль жертв ее схемы по краже личности подходили молодые женщины, которые попали на продолжительный срок в больницу или в психиатрическую лечебницу, женщины, пострадавшие в аварии или получившие передозировку наркотиков и впавшие в кому.

Она смотрела уроки на «Ютубе» и училась, как загримироваться настолько, чтобы быть почти неотличимой от женщин, в которых она собиралась перевоплотиться. Она стала настоящим профи в использовании накладных ушей, носов и бровей, специальных контактных линз и париков, которые я видела в ее люксе в отеле. Она уже говорила по-русски и по-английски, но понимала, что этого недостаточно. Чтобы научиться различать акценты, она смотрела фильмы и записывала, как сама говорит разными фальшивыми голосами, практикуясь снова и снова, пока не достигала в этом совершенства.

Первое время она использовала ложь и украденные личности для того, чтобы финансово поддерживать себя и младшего брата, она получила работу в сфере связей с общественностью в крупной фирме в Москве и стала взбираться по карьерной лестнице. Но после того как Николай закончил старшую школу, она решила все привести в порядок.

– Я решила, что с ложью покончено.

Она подала заявления в ряд университетов, написала роман и несколько рассказов – все это под своим собственным именем, не приукрашивая ничего в резюме – и думала, что все сложится. Но все университеты, в которые она направила документы, ответили ей отказом, и она не могла найти ни одного агента или издателя, который прочитал бы ее произведения.

– Им все это было не нужно. Им была не нужна я, – сказала она, – и я не могла понять, почему. Все было по-прежнему, ничего не изменилось, кроме моего имени и бэкграунда.

Тем не менее, она была настроена получить работу законным способом и не возвращаться к этим играм с чужими личностями; она работала на низкооплачиваемых должностях в Москве несколько лет, пытаясь продвинуться в жизни, но так и не смогла никого заставить воспринимать ее всерьез.

– Я начала злиться и негодовать. Я знала, что могу писать. Знала, что была умна. Знала, что если бы кто-то – хоть кто-нибудь – дал мне шанс, то все увидели бы, насколько я хороша. Но шанс все не появлялся, а я не собиралась просто сидеть и ждать, растрачивая свою жизнь и таланты. Я знала, что если перестану играть по правилам, я смогу попасть куда угодно, стать кем угодно. Весь мир будет открыт мне.

Так она и поступила.

– Я купила украденный паспорт, принадлежавший англичанке, и переехала в Лондон. Через пару недель я уже была Фелисити Фрэнкмэн, биржевым брокером и выпускницей Кембриджского университета.

Она произнесла эту фразу с самым идеальным английским акцентом, какой мне доводилось слышать.

Ее приключения в Британии не продлились долго. Через два года настоящая Фелисити поняла, что ее паспорт и личность украли, и обратилась к властям. Олесе пришлось в срочном порядке избавиться от этого псевдонима. Когда Скотленд-Ярд уже дышал ей в затылок («Однажды они уже были прямо у моей двери, и я выпрыгнула в окно и бежала по крышам, пока не оказалась на безопасном расстоянии, далеко-далеко оттуда», – рассмеялась она), ей удалось стащить паспорт у ирландки, жившей в том же здании и собиравшейся оставить общество, чтобы пуститься во все тяжкие с ее богатым бойфрендом-музыкантом.

– Мне достаточно было одного взгляда на имя в паспорте, чтобы точно знать, кем я буду теперь. У нее было такое литературное имя, казалось, от одного его звучания романы будут писаться сами, – заметила она.

И тогда-то на сцене появилась Дафна Руни.

Олеся вернулась к роману, который написала еще подростком, и редактировала его, пока он не достиг совершенства. А потом она нашла женщину по имени Марго Флэтчер, которая только что запустила литературное агентство «Флэтчер энд Росс» в Нью-Йорке вместе со своей напарницей Эми Росс.

По слухам, которые долетели до Олеси, Марго недавно была уволена из галереи в Лондоне и бежала от громкого скандала. Ее переезд в Нью-Йорк и кардинальная смена деятельности должны были стать для нее новым стартом.

– Семья, владевшая галереей, хотела замять произошедшее, но я все знала. Я предполагала, что Марго захочет поскорее набрать клиентов, и понимала, что если она когда-нибудь узнает, кто я на самом деле, я смогу использовать информацию о скандале как рычаг давления на нее, поэтому я решила обратиться к ней.

Итак, одним пятничным днем, она написала Марго письмо, представившись Дафной Руни, и отправила ей рукопись «Бархатцев». Марго подписала с ней договор о сотрудничестве на следующий же день, а уже через шесть месяцев у Олеси был контракт на издание книги с одним из крупнейших издательских домов.