Капитан, отжавшись от земли и низко пригибаясь, совершил первую перебежку. Повалился набок и прислушался. Кажется, Кот застонал.

Точно, слух Филиппова не подводит. До "жигулей" метров семь. Остается подняться, рвануть вперед и дать длинную очередь. Мало шансов, что Кот достанет его одним или двумя выстрелами, он тоже не снайпер. А вот у Филиппова за поясом снаряженный магазин. В случае неудачи он сможет, присев за машиной, повторить попытку. Перезарядив автомат, добить противника. Уже наверняка, насмерть. Капитан поднялся и, крадучись, медленно двинулся к машине.

Кот перевернулся набок и замер. Он не двигался, гадая про себя, сколько же патронов осталось в обойме. Из пистолета он дважды выстрелил на верху склона, у дороги, где стоял желтый уазик. Кажется, дважды. Нет, три раза. Было именно три выстрела. Теперь он вспомнил это точно.

Затем, когда в автомате и запасном магазине закончились патроны, он стрелял из пистолета уже здесь внизу, у самой реки. Он пальнул трижды. Это точно, ошибки быть не может. Сначала два выстрела. Оперативник успел ответить, но промазал. Затем, уже с пулей в животе, спиной отступил к речке, зачерпнув воду ботинками. Выпустил из рук автомат. Оружие накрыла речная волна. Опер опустился на колени. И Кот добил его выстрелом в голову. Итак: три выстрела. И наверху три. Или два?

Кот чувствовал, что голову заполняет темный туман, самочувствие так себе, немного ниже среднего. Но с этим можно бороться, потому что в общем и целом он в порядке. Автоматная пуля попала в правый бок, прошла навылет. Рана страшная только на вид. Ну, потерял он стакан крови. С этим жить можно, это, по большому счету, ерунда. Все, забыто. Итак, в пистолете два патрона. Только два. Но два – это лучше, чем ничего.

* * *

Движок работал где-то совсем рядом, Кот услышал, как паром ткнулся в сырые доски причала, дизель заглох. "Дашка жива, – сказал себе Кот. – С ней все в порядке". Почувствовав неожиданный приступ слабости, он на секунду закрыл глаза. Надо собраться с силами, впереди еще есть дела. Оттолкнувшись рукой, Кот сел на землю.

На мгновение показалось, что за капотом "жигуля" выросла человеческая тень. Это капитан Филиппов, встав в полный рост, уже положил указательный палец на спусковой крючок. В следующее мгновение через треск радиопомех прорезался голос майора Девяткина:

– Я Клен-один, прием, – прокричала рация. – Клен-два, ответьте. Прием. Я Клен-один. Алеша, отвечай. Приказываю, отвечай... Ты чего там, уснул что ли? Или оглох? Мать твою, вруби свой слуховой аппарат на полную мощность, дебил...

Кот вскинул руку и выстрелил на звук, такой близкий, что промахнуться было нельзя. Филиппов успел удивиться: почему ожила отключенная рация? Наверное, он, падая на землю после перебежки, случайно нажал кнопку приема. Пистолетный выстрел прозвучал неожиданно громко, яркая вспышка ослепила. Пуля ударила в правую сторону груди. Филиппов почувствовал, как под ребрами остывает горячий металл. Он матерно выругался. Вторая пуля ударила чуть ниже шеи. Заваливаясь на спину, Филиппов выпустил автоматную очередь в темное беззвездное небо.

Кот поднялся с земли и, бросив на землю пистолет, медленно побрел к причалу.

* * *

На весельной лодке Дашка добралась до середины реки, но дальше дело пошло хуже – течение сносила утлое суденышко в сторону, а туман мешал ориентироваться. Натерев на ладонях волдыри, Дашка добралась до середины реки, преодолела стремнину, а дальше пошло легче.

Едва нос лодки ткнулся в берег, она спрыгнула на песок и что есть сил помчалась в обратном направлении вдоль береговой линии. Дашка боялась свернуть в сторону и заблудиться в темноте и тумане. С левой ноги соскочил замшевый башмак, острый камушек врезался в ступню. Дашка остановилась, сев на мокрый песок, стянула с себя второй башмак и побежала дальше. Выстрелы больше не были слышны. Только на другом берегу происходила какая-то непонятная возня, вспыхивали и гасли автомобильные фары, доносились глухие крики, похожие на военные команды. Бешено колотилось сердце, дыхания не хватало.

Теперь Дашка видела сигнальную лампу парома, такую близкую, что, казалось, до нее можно дотянуться рукой. Костя где-то здесь. Но где его искать? Можно ли крикнуть, в полный голос позвать его? До пристани оставались считанные метры, когда Дашка замедлила бег и остановилась.

Впереди лежал какой-то человек в гражданском костюме, ноги на песке, а голова и туловище в воде. Сердце замерло, кажется, готовое остановиться. Дашка сделала неуверенный шаг вперед, вошла в воду и наклонилась.

Рот человека открыт и полон речной воды, белые глаза смотрят в темное небо, мокрая рубаха вздулась пузырем. Нет, это не Костя. Пробежав два десятка метров, Дашка оказалась на досках причала. Паром покачивался на волне, бумер, освещенный сигнальной лампой, плавно качался вместе с паромом. В лобовом стекле десяток пробоин, насквозь пробиты дверцы, задние и передние крылья. Резина повисла клочьями.

Дашка почувствовала, как на глаза навернулись слезы, в эту минуту ей показалась, что она больше никогда не увидит Костю. Не увидит его живого. Она сделала несколько шагов к бумеру, дернув ручку, потянула на себя водительскую дверцу. И замерла в оцепенении.

– Я ждал тебя, – тихо сказал из темноты Кот. – Залезай. И поехали... А то я прямо засыпаю.

Дашка упала на водительское сиденье, потянулась к Коту, крепко поцеловала его в горячие губы, провела ладонью по спутанным волосам, она хотела включить свет в салоне или вытащить из ящика для перчаток фонарик, но Кот, словно угадав ее мысли, сказал:

– Не надо. Сейчас глаза привыкнут к темноте.

Дашка поднесла ближе к глазам свои ладони, показавшиеся в полумраке черными. Господи, кровь... Костя ранен. Кровь на сиденье и на приборном щитке.

– Костя, миленький...

Дашка мучительно искала другие слова, самые трогательные, самые нежные, но почему-то этих слов не нашлось.

– Костя, миленький, – повторила она и всхлипнула, – дорогой мой, Костя...

Сквозь туман стали видны голубые огоньки проблесковых маячков. Милицейские машины медленно спускались по береговому склону к пристани. Огоньки становились все ближе, они окрасили туман в мертвенно-голубой свет.

– Поехали, – твердо сказал Кот и повторил уже громче: – Поехали, Дашка. Ну, давай...

Кот вытер рукавом рубашки влажный лоб, оглянулся. Все в порядке: на заднем сиденье джутовый мешок с аквалангом и баллонами. Тесемки развязаны.

– Костя, что ты... Здесь у причала глубоко. Куда ехать? Что ты говоришь, милый?

– Езжай, – сказал Кот, – или я сам сяду за руль.

Движок завелся, заработал, и заработал почти бесшумно. Дашка, вцепившись в руль двумя руками, нажала на педаль газа. Машина, вращая простреленными колесами, тронулась, проломила две поперечные жердины и с шумом ушла под воду. По воде разошлись круги, освободившийся от груза паром качнулся несколько раз и замер.