На ней был голубой костюм: синее, точно посыпанное пудрой трико, коротенькая юбочка клеш и нечто вроде облегающей блузы с высоким воротом и длинными рукавами. Дополняли наряд коричневые перчатки и белые коньки. Волосы были подобраны кверху и заколоты. Достигнув верхней точки прыжка, того самого, что привлек мое внимание, она аккуратно повернулась в воздухе, сделав один оборот, и, слегка согнув колено, ладно приземлилась на правый конек, вытянув левую ногу назад. Лед тихонько скрипнул под острым лезвием, и этот звук пронесся сквозь толщу кружащихся на катке тел. Сделав ласточку и раскинув руки в стороны, чтобы сохранить равновесие, она резко ушла вбок и заскользила по льду, прочерчивая на нем все более тугую спираль. Мастерски избежав столкновений с парой-тройкой других катающихся, она покатила дальше спиной вперед, направляясь к расчистившемуся перед ней месту в центре площадки, пригибаясь пониже и напрягая все тело для следующего прыжка.

Между нами оказались какие-то люди, и я потерял ее из виду. Я подошел к металлическому ограждению катка и положил руки на перила этого невысокого заборчика, пытаясь снова ее разглядеть. Металлическая труба, из которой был сделан поручень, оказалась очень холодной. На трубках ограды висели синие пластиковые полотнища, и под левой рукой я почувствовал одну из тех завязок, которыми они крепились. Мои замерзшие губы пересохли, а порыв студеного ветра выдул слезы из уголков глаз. Мне еще раз удалось увидеть ее, когда толпа на льду снова расступилась и затейливый извилистый курс вынес Селию под пение легких ее полозьев прямо ко мне, словно некое неземное создание, потрясающе экзотическое, вдруг попавшее в наш мир из неких высших сфер.

Неожиданно я понял две вещи. Во-первых, я до сих пор никогда не видел Сели при дневном свете. Во-вторых, я никогда не имел случая лицезреть более ослепительной красоты.

Сели развернулась, словно паря в воздухе, прыгнула, приземлилась, а затем закружилась в изящном, мастерском пируэте всего метрах в десяти от меня, если не ближе. Вращаясь, она прижала руки к груди, а затем медленно подняла их над головой. Вращение ускорилось, и ее гибкая фигурка превратилась в некое подобие высокой, стремительно вращающейся голубой колонны, возвышающейся над белоснежным цоколем ее ботинок, под которым, точно сполохи стробоскопа, то и дело вспыхивали серебряным светом полозья ее коньков. Выйдя из вращения, она оттолкнулась ото льда всей кромкой конька, и вновь поверхность катка заскрипела и завизжала под острыми лезвиями. Кое-кто из видевших это — и катающиеся, и те, кто стоял за ограждением, — захлопали. Она улыбнулась, но больше никак не проявила удовольствия от подобных знаков внимания, даже не взглянула ни на кого. Сели пронеслась мимо в каких-то паре метров от меня, и я вертел головой, следя за ней. На ее лице читалась неуверенность в себе, почти растерянность. На смуглой коже проступил румянец.

Кто-то прижался к моему боку.

— Хороша, — проговорила Джоу, беря меня под руку.

— Да… — только и смог я пробормотать.

На какое-то время Селия опять унеслась прочь, смешавшись с толпой других кружащихся по катку людей, невозмутимая, безмятежная, спокойная.

— Ничего такая фифа, — сказала Джоу, — Все при ней.

— Ага…

— Хочешь глинтвейна?

— Мм? — промычал я, — Да, конечно-конечно. Хорошая мысль.

— Моя очередь. Подождешь меня тут?

— А?.. Да, хорошо…

— Я мигом.

Когда Селия сделала еще один круг, я увидел, что она вглядывается в лица зрителей, словно высматривает среди них кого-то. Поймав мой взгляд, она вздрогнула, но выражение лица не изменилось. Она проехала мимо, больше не глядя на меня, продолжая изучать лица стоявших у бортика дальше, затем помахала кому-то рукой и остановилась у края площадки, метрах в двадцати от меня.

Там стоял мистер Мерриэл.

Рядом с ним находился тот самый белокурый верзила, в котором я еще тогда, в апреле, когда он с боссом уезжал от сэра Джейми, заподозрил мерриэловского телохранителя. Просто поразительно, что я не заметил их раньше.

Мистер Мерриэл разговаривал со своей женой. При этом он какое-то время смотрел на меня прямо в упор и кивнул, но не похоже, чтобы это было приветствием. Тогда я ощутил себя ледяной статуей: холодной, хрупкой и обреченной. Селия бросила в мою сторону самый что ни на есть краткий взгляд. Во рту сразу же пересохло, словно слюна превратилась в лед и примерзла к зубам и деснам. Каток, весь огромный двор Сомерсет-хауса, казалось, покачнулся у меня под ногами. Я крепче ухватился за металлические перила. Прямо передо мной какая-то девушка шлепнулась и с хохотом продолжила свой путь, распластавшись на льду, по дороге буквально отутюжив синее пластиковое полотно ограждения.

Мистер Мерриэл все еще смотрел на меня. Его бледное узкое лицо казалось еще белей по контрасту с черным воротником теплого пальто. Собственно, разглядеть можно было только его лицо: на нем были перчатки, толстый шарф и шапка, похожая на те, какие носили члены русского политбюро. Селия покачала головой. Теперь белобрысый верзила тоже смотрел на меня.

Вот дьявольщина. Я отвернулся, стараясь выглядеть беззаботным. Принялся разглядывать других конькобежцев. Некоторые тоже катались неплохо, прыгая и вращаясь, если могли найти для этого место. Я прижал правый локоть к туловищу, проверяя, на месте ли мой мобильник, по-прежнему ли он на ремне. Включил ли я его сегодня утром? По воскресеньям я делал это далеко не всегда. Сегодня я на сей счет не мог вспомнить ничего определенного. Скорее всего, не включил. Встряхнул левым запястьем, почувствовал ободряющую тяжесть часов.

Затем я рискнул посмотреть искоса. Селия по-прежнему качала головой, у нее был такой вид, будто она спорит с мужем или просит его о чем-то. Он то кивал головой, то отрицательно ею мотал. Сели вытянула руки, как бы сдаваясь, склонила голову набок, муж приветствовал это кивком, и она быстро покатила прочь, к другому концу катка.

Я перевел взгляд на других конькобежцев. Дьявольщина, нас еще не раскрыли или — уже? Он действительно еще ничего не пронюхал или… И зачем мы только сюда притащились, черт побери! Почему не сели на автобус или не поймали на набережной Темзы такси, чтобы поехать домой? Отчего мне не пришло в голову, что раз Сели катается на коньках, то она сможет оказаться здесь, попасться мне на глаза и если она приедет сюда, то, вполне возможно, с нею будет ее муж? И почему я не смылся сразу, как только ее увидел? Зачем стоял, как пришибленный, точно влюбленный подросток, и пялился на нее? И почему, поймав мой взгляд, она бросила ответный, пусть и очень короткий? И почему этот Мерриэл такой чертовски наблюдательный? И почему, бля, жизнь не компьютерная игра, которую можно начать заново, или хотя бы провести иначе последние несколько минут, или сделать иной выбор?

Я вновь осмотрелся. Белобрысый верзила исчез. Я оглядывался так яростно, как только можно это сделать не поворачивая головы. Но его нигде не было видно. Проклятье! И как я мог упустить его из виду? Господи, только бы они не задумали учинить что-либо прямо здесь! Неужто осмелятся? Тут ведь людно. И поблизости полно полицейских. Я недавно видел два патруля. Кстати, и Мерриэл тоже куда-то ушел. Он…