– Держи! – смирившись, сказал Артемий, вкладывая камень в руку Филиппоса.

Мальчик благоговейно сжал камень в ладонях. Мужчина продолжал:

– Этим вечером я предпочитаю обратиться к твоим знаниям. Твои отец и мать были греками, и ты наверняка знаешь древние языческие мифы своей родины.

– Да, мать часто рассказывала мне их, – ответил мальчик. – Но зачем они тебе понадобились?

– Это не имеет никакого отношения к делу, которым мы занимаемся. Видишь ли, сегодня в библиотеке Деметриос произнес имя – Пигмалион. Я полагаю, что речь идет о каком-то древнем греческом мифе. Ты его знаешь?

– Разумеется! – обрадовавшись, воскликнул Филиппос. – Так звали одного мужчину. Он был скульптором. Однажды Пигмалион изваял статую небывалой красоты, которую назвал Галатеей… Я представляю ее немного похожей на Настасью… – вздохнул мальчик. – Она была такой красивой и изящной, что скульптор влюбился в нее. Но это был всего лишь кусок мрамора, обработанный им, его руками. Однако это Пигмалиона не смущало. Он любил ее самой пылкой любовью и становился все более печальным, поскольку она была неживой…

– А затем? – спросил Артемий, заинтересовавшись мифом.

– В конце концов боги сжалились над Пигмалионом. Богиня Афродита вдохнула жизнь в мраморную статую. Галатея превратилась в настоящую женщину, и Пигмалион смог на ней жениться. Вот и все. Она недолгая, эта история, в моем изложении! Мать рассказывала лучше, чем я! – с грустью добавил мальчик.

– Ничего страшного! Твоя история мне очень помогла! Теперь я понимаю, почему Деметриос назвал боярина Андрея Пигмалионом.

– А я нет! Объясни мне, пожалуйста!

– Как-нибудь в другой раз, – ответил Артемий, устало проводя рукой по лицу. – Не сердись, но это не имеет никакого отношения к убийству Настасьи. Идем! Князь рассчитывает на меня. Завтра я должен допросить свидетелей. Я же рассчитываю на тебя. Надеюсь, ты хорошо проследишь за Альдиной. Мы оба должны выспаться.

Следующим утром Артемий и Филиппос позавтракали в своих покоях. Их завтрак был скромным и состоял из мяса и квашеных овощей. На дружиннике была серо-голубая рубаха, а из оружия – только длинный кинжал на поясе. С полок, окружавших рабочий стол, Артемий снял несколько чистых берестяных свитков и остро наточенный стилос.

Следуя за Филиппосом, который надеялся встретить Альдину или Стриго, чтобы начать наблюдение, Артемий спустился на второй этаж и добрался до прихожей зала для приемов. Прихожая была закрыта. Молодой отрок, стоявший перед входом, по-военному приветствовал Артемия и посторонился, чтобы дружинник мог войти. Это просторное помещение Владимир выделил для опроса гостей.

Артемий расположился за широким столом из гладких сосновых досок, за которым обычно сидел писец. Несколько табуретов и скамьи, стоящие вдоль стен, в обычное время были предназначены для просителей, которые здесь ожидали приема у князя. По обеим сторонам стола стояли деревянные сундуки. В них хранились свитки со списками посетителей и челобитными просителей.

Подушки лежали только на кресле писца, мебель была простой, без украшений. Однако эта суровая обстановка была тщательно продумана: ее строгий вид должен был резко контрастировать с роскошным залом для приемов. Точно так же умышленно табурет, на котором посетитель должен был представиться и изложить причину своего прихода, был лишен спинки и подлокотников. Это было сделано с тем, чтобы любой человек, пришедший во дворец, «вел себя подобающе», как говорил Владимир, скопировавший обстановку прихожих византийского императорского дворца.

Артемий развернул берестяной свиток, открыл чернильницу и тяжело вздохнул. Этикет вынуждал его в первую очередь допросить почетных гостей – послов Царьграда, – что казалось пустой потерей времени.

Стражник, стоявший в коридоре, открыл дверь и вопросительно посмотрел на боярина. По знаку дознавателя он ввел трех сановников, облаченных, как и вчера, в парадные одежды. Тщательно расправив складки длинных одеяний, послы устроились напротив Артемия. Во время допроса у них был вид мучеников. Когда аудиенция закончилась, они кисло улыбнулись боярину и с достоинством покинули зал. Облегчение, которые они испытывали, было, несомненно, не столь велико, как облегчение Артемия. Наконец-то он получил возможность взяться за дело всерьез!

Теперь боярину предстояло выслушать Стриго, жениха умершей боярышни. На пороге вновь появился стражник, затем отошел в сторону, пропуская молодого человека. В руках Стриго небрежно держал темно-голубой плащ, расшитый жемчугом. Бросив вещь на скамью у входа, Стриго сел перед Артемием. Его бледное искаженное лицо резко контрастировало с яркими красками роскошного одеяния.

– Вижу, пробуждение было мучительным, – прямо сказал Артемий.

– Бесполезно скрывать от тебя, боярин, вчера вечером я выпил слишком много хмельного меда, хотя это не в моих правилах.

– Неужто горе заставило тебя забыть о воздержании?

Опустив глаза, Стриго молча кивнул головой.

– Какая наглость! – крикнул Артемий, яростно стукнув кулаком по столу. – Весь город знает о твоей любви к служанке Альдине и неуважении, которое ты проявлял по отношению к своей покойной невесте! Немедленно признавайся: ты избавился от Настасьи самым подлым и самым трусливым способом, поскольку испугался ее справедливых обвинений, но главное – поскольку отныне все считают тебя непорядочным человеком. Ты не смог вынести унижения. Твоя чрезмерная гордость толкнула тебя на убийство!

Прямо обвиняя Стриго, Артемий надеялся смутить молодого человека, прижать его к стенке и быстро получить признание. Но Стриго казался скорее оскорбленным, чем испуганным или смущенным.

– Бог мне свидетель, боярине, я невиновен! Однако правда, что я согрешил из трусости. Я никогда не любил Настасью, но мне не хватало мужества воспротивиться союзу, о котором мечтал мой отец. Он и тысяцкий хотели объединить свои земли…

– Все это мне известно, – сухо прервал Артемий. – Расскажи-ка об Альдине.

Стриго поднял голову. Глаза его заблестели.

– С тех пор как я познакомился с этой девушкой, такой нежной, несмотря на все пережитые несчастья, моя жизнь перевернулась. Это случилось месяц назад, когда Альдина и принцесса Гита приехали в Смоленск. Владимир устроил прием в честь невесты. Вместе с боярами был на пиру и я. Гита рассказала о последней битве своего отца, короля Гарольда. Она говорила о его отваге, о том, что тела короля и его ближайшей дружины были буквально разрублены на куски. Королева Эдита и другие благородные саксонки бродили среди трупов, надеясь по оружию узнать своих мужей. Мать Гарольда, Гита Торкельдоттир, предложила за тело сына столько золота, сколько он весил. Вильгельм отдал королеве его без выкупа, и королева-мать похоронила Гарольда в Уолтэмском аббатстве. Юной Гите пришлось отправиться в изгнание… Когда принцесса рассказывала нам дрожащим от волнения голосом эту ужасную историю, молодая рыжеволосая девушка поднялась из-за стола и быстро покинула зал. Это была Альдина, чей отец вместе с другими воинами сражался на стороне короля Гарольда. Гита попросила одного из слуг отыскать и привести Альдину. Но слуге это делать было негоже! Я пошел за Альдиной и нашел ее плачущей в саду. Я постарался ее утешить… Я поклялся честью, что приложу все силы, чтобы сделать ее счастливой. Эта столь благородная, столь одинокая девушка нуждалась в защите! Все произошло так, словно эту миссию возложили на меня небеса! Вспомни о князе! Беря в жены Гиту, сироту и к тому же бесприданницу, он совершает дело, угодное Богу. Я тоже…